У реки Смородины. Сергей Панарин
опасность, ишь, дом вам подавай. А ведь, даже согласись вы остаться, произойдут – и уже происходят – страшные изменения.
– Ну, мы все не сожрем, местным останется, – ни с того ни с сего обиделся Егор.
– Да я не о том! При чем тут пища-то? – раздосадовалась Скипидарья. – Вы чужаки. Влияете на распределение жизненной силы. Неизвестно, большой радостью обернется ваше присутствие или тяжелейшими бедами. Поэтому вам во что бы то ни стало необходимо отыскать чародея, способного построить мост. И, промежду прочим, убрать его. Последнее едва ли не сложнее первого.
– Где ж нам его найти, чародея-то? – спросил Старшой.
– Вот она, загвоздка! – Вещунья хлопнула ладошкой по столу. – Измельчал нынче волшебник. Карты открыли мне, что один великий чародей все же есть. Только отыскать его способны лишь вы сами.
– Ни фига себе, задачка! – сказал Егор.
– Да, Егорий свет Василич, в этом деле легких путей не бывает. Я вам способна помочь ровно двумя советами. Первое. Все предзнаменования говорят мне, что вам потребно идти на север. Постарайтесь посетить великого и несчастного многознатца по имени Бояндекс. Если кто и ведает, где взять великого колдуна, так это Бояндекс. Не перебивайте! Второе. Отправляйтесь как можно скорее. Лучше прямо сейчас. Давайте, соколики, я буду за вас молиться.
У боялина Люлякина-Бабского было много соперников. Самым непримиримым считался Станислав Драндулецкий. Естественно, предводитель партии слонов.
Он происходил от высокородных боляков. Больша – государство к западу от росских княжеств. Воинственные мужчины-боляки стремились захватить побольше, а болячки были чертовски красивы, но не вполне здоровы. Станислав унаследовал от отца воинственность и максимализм, а от матери-болячки – легкое косоглазие, которое становилось тяжелым в моменты гнева, страха или сильной усталости. Выросший в Тянитолкаеве, он искренне считал себя местным, полюбив здешнюю природу и даже людей, пусть они и были неотесаны да невежествены.
Он получил прекрасное образование, обожал музицировать на лютне. Правда, непросвещенные тянитолкайцы этот инструмент не уважали за название, полагая, что он придуман лютыми людьми. Драндулецкий слыл ценителем и поклонником парфюмерии. Он выписывал все новинки из закатных стран, предпочитая марку «Тыкверд и Зюскин». Ходили страшные слухи о рецептуре волшебных ароматов. Дескать, для изготовления парфюма мастера удушали красивых девок, мазали их салом, а после из этого сала гнали пахучую жидкость. Мол, оттого и духи, что девок душили. Станислав в эту ерунду не верил, правда, с некоторых пор стал ловить себя на мысли о красоте женской шеи и о том, как бы здорово взяться руками и… Тут боялин себя одергивал и гнал запретные думки подальше.
Он знал толк в одежде. Законодательницей мод была Парижуя. Там Драндулецкий заказывал наряды, а потом щеголял в самых дорогих и прогрессивных тряпках мирового уровня. Народ считал парижуйцев клоунами, а за гастрономические пристрастия и вовсе обзывал жабоедами. Станиславу прощалась увлеченность