Бомба под президентский кортеж. Максим Шахов
головой генерал.
Этот быстрый обмен сказал многое обоим. Узнать в лицо человека, которого хоть раз в жизни видел, может любой. Не вспомнит сам, так есть специальные способы помочь в этом. Но только профессионал высочайшего класса способен опознать человека, которого он видел со спины. Здесь нужен огромный опыт и специальная подготовка. Нужна невероятная наблюдательность и очень цепкий глаз, чтобы узнать по характерному жесту, посадке головы, по знакомому повороту, другим мелочам, которых могут быть тысячи. Причем не сравнить с одним предоставленным тебе объектом, а выбирать, выбирать и выбирать. Постоянно, ежеминутно, ежесекундно. Из десятков людей, которые постоянно проходят перед тобой.
– Ладно, подготовьте ему приличную легенду.
– Есть легенда. Он будет числиться представителем пресс-службы.
– И он будет руководить группой!
– Как скажешь, Роман.
Альберт Николаевич Лоскутов выскочил на служебную парковку и еще раз бегло глянул на часы. Большого смысла в этом не было. Времени как было 16.45, так и осталось. Он смотрел на часы меньше минуты назад, но сознаваться самому себе, что нервничает, Лоскутову не хотелось. Это всегда неприятно, когда свыкаешься постепенно с мыслью о том, что ты личность, что ты сильный мужик, что ты значимый человек, что у тебя статус, и вдруг… Часто Лоскутов начинал убеждать себя, что слабости есть у всех. Брежнев вон иномарками увлекался, целый гараж собрал. Ельцин любил выпить, даже в ущерб работе. А нынешний… Лоскутов вспомнил только что закончившееся совещание. У нынешнего, пожалуй, слабости найти трудно. Говорят, с женой что-то не ладится, но кто же точно знает!
Нет, успею, решительно подумал Лоскутов, усевшись в новенькую «Тойоту Камри», точно успею. Он получил задание от руководства доехать до Минтранспорта на Рождественке и решить пару вопросов в связи с предстоящей поездкой. Точнее, вопросов дополнительных, о которых по телефону лучше не говорить. Рождественка и Цветной бульвар совсем рядом. В министерство, потом домой, потом назад к себе. В двадцать один ноль-ноль совещание по предстоящей поездке. Уже решено, что Лоскутов едет. Видимо, ночью.
Рука нервно вытащила телефон, и пальцы забегали по интерактивному экрану, передвигая символы.
– Люба! Что звонила? Я был на заседании правительства…
– Алик, ты со своим правительством совсем не думаешь о семье! – ворвался в голову пронзительный голос жены.
Лоскутова примерно год бесило то, что Люба стала называть его Аликом. Иного ласкательного от имени Альберт она придумать не смогла с тех пор, когда они познакомились, когда стали впервые близки. Потом поженились, прошло уже почти двадцать лет с тех пор, Лоскутов давно привык к этому «Алику», но нет-нет да и всколыхнется антипатия к этой кличке.
И к этому голосу он тоже давно привык. Раньше, в молодости, голос Любы казался ему звонким, задорным. Потом он стал понимать, что голос к ее годам не очень стал подходить. Вроде женщина с положением, вроде за тридцать уже, одевается в стиле бизнес-леди. Потом то же самое он думал, когда им стало за сорок, потом привык. Тем более что Люба