Крафт. Георгий Панкратов

      Он поднял девочку в синем платье, покружил над головой, опустил на землю.

      – Смотри, смотри, что у меня есть! – девочка торопливо приоткрыла спичечный коробок, положила на ладонь Киру. В отверстии виднелась голова жука – чёрная, крупная, с массивными клешнями. Жук вяло шевелил усами. Мужчина присвистнул:

      – Вот это да! Ты, Марин, смелая. И любознательная!

      – Это я, это я! – девочка захлопала в ладоши.

      – Вот только не что, а кто, – Кир медленно открыл коробку, подошёл к траве, опустился. – Конечно, жук очень красивый. Вот только не дело ему в коробке сидеть. Всё живое хочет жить, понимаешь? А жить – это не сидеть в коробке, а ходить, гулять, дышать воздухом, радоваться. Вот что значит жить, понимаешь?

      Девочка сосредоточенно закивала.

      – Ты же хочешь гулять, бегать, прыгать. Если б тебя посадили в коробку с тебя ростом, но не больше – тебе было бы в ней темно и скучно. Так и жуку. Давай-ка мы его отпустим.

      – Нет-нет-нет, – девочка бросилась к нему. – Я же так долго искала!

      – Пойми, – сказал Кир. – Каждая жизнь имеет значение. Каждая – неповторима и хрупка, одно неверное движение – и ты сломаешь чью-то жизнь. А этого делать нельзя, это самое страшное, понимаешь? Он ведь приспособлен к другой жизни, ты можешь убить его.

      – Нет, я не хотела, – возразила девочка. – Он просто красивый.

      – Ты тоже красивая. У тебя своя жизнь, у него своя. Не мешай ему прожить её, ведь его жизнь так же ценна, как моя, как твоя, как хвостатого, – он показал на довольного кота, который умывался после угощения. – Так что давай! А я тебе знаешь, что?

      – Что? – заинтригованно спросила девочка: казалось, что она уже забыла про жука.

      – Я тебе натрясу абрикосов. Хочешь? – девочка быстро закивала.

      – А ну пойдём, они уже созрели. Сладкие-пресладкие.

      Через пару минут Кир залез на дерево и принялся раскачивать ветви. Спелые фрукты полетели вниз, на радость девочке, которая визжала и прыгала от восторга.

      – Слушай, Марин, – Кир вдруг что-то вспомнил. – А ты забегала к Иосифовне?

      – Не-а, сегодня не была.

      – А чё так?

      – Забыла, – беззаботно ответила девочка. Кир нахмурился.

      – Нельзя так, – он покачал головой. – Ей восемьдесят, помнишь? И она не то, что бегать – из квартиры выходить не может. Представляешь, каково ей? – Маринка тряхнула волосами. – Конечно, хорошо, что ты не представляешь. Всем бы нам не представлять.

      – Дядя Кир, вы чего вдруг такой мрачный?

      – Да так. Ты ещё в начале пути. И надо помогать тем, кто в конце. Не забывать их. Лекарств принести, позвонить, заглянуть в дверь: как дела? Может, чем-то помочь? Это, Маринка, плёвое дело, минутное. Вот бежишь вниз в подъезде – остановись, позвони. Для неё это всё, что осталось.

      – А зачем вам Иосифовна, дядя Кир? Она ворчливая, от неё пахнет.

      Мужчина спрыгнул с дерева, отряхнулся.

      – Жизнь, Маринка. Вот и всё. Жизнь бывает и такая. Но это