Янмэйская охота. Том I. Роман Суржиков
к нему. Магистр уехал, весьма довольный приемом и оплатой, и прислал взамен себя студента. Тот хорошо разбирался в алхимии и как раз нуждался в теме для зачетной работы – вот он и получит тему, и поможет Гортензию.
Затем Рико привез кислоту и алхимическую посуду, и работа пошла полным ходом. Вот тогда Хармон впервые приуныл.
До сей поры он принимал живое участие в изобретении – пускай мало помогал, но много говорил и во все совал нос, так что был занят. Теперь Гортензий и студент сами знали, что делать, в разговорах с Хармоном совершенно не нуждались. Заходя в их мастерскую, он пугался от острого запаха, шипения, бульканья. Не знал, куда себя пристроить, и Гортензий аккуратно спроваживал его:
– Кислота – опасная штука, славный. Лучше поберегись, тебе еще детей плодить.
Хармон уходил, и, хотя понимал правоту магистра, но все же расстраивался. Прежде он всегда трудился и всегда мастерски, его помощники и близко не стояли к его искусству торговца. Теперь вот нанял людей, и ничегошеньки в их делах не понимает, только и может, что платить за все.
Ну да ладно, Хармон Паула, ты лучше скажи: хорошо ли живешь?
Уж явно не плохо. Многим на зависть.
Что скучновато – не беда. В конце концов, лучшая забава – люди. Вот и развлекайся ими!
А людей рядом с ним было трое. То есть еще были слуги и кухарка, но Хармон уже вжился в роль богача и не считал слуг за людей. Хозяин фургона еще мог брататься с конюхом или кухаркой, но хозяин поместья – нет уж. Так что спутников имелось при нем трое.
Самым болтливым был, конечно, Онорико. Хоть весь день бы рта не закрывал – слушай сколько угодно. Историй много знает, в основном про женщин, так это и хорошо. Всегда ж приятно о дамочках послушать! А к Хармону так и лезет в друзья – голыми руками бери.
Но, видно, что-то поменялось в душе торговца. Нечто неуловимое, не сразу замеченное, однако важное. Неохота была слушать Рико. Он – хороший парень, добрый, бойкий, говорит забавно… но лишен чего-то существенного. Слова говорит – что воду льет: журчать журчит, а смысла мало. Характер показывает – а его сразу весь видно, характер-то. И что странно: всю жизнь Хармон ездил с такими людьми – простыми, понятными, – и никогда не жаловался. Но теперь – повернулось в душе… И вместо разговоров Хармон все больше соскальзывал в воспоминания. Там, в прошлом, был граф, ради любви отдавший святыню; была графиня, сотканная из воздуха и кристаллов льда; был отец Давид – не то подлец, не то святой; был брат Людвиг с его пыточными машинами; был труп Молчаливого Джека… Каждый из них заставил потрудиться душу Хармона, каждый вызвал бурю чувств – хороших или скверных – и сотню раз вспоминался потом. А Рико… тьма сожри, отвык Хармон от простых парней! В скелете Молчаливого Джека было больше тайны, чем в целом Онорико-своднике. Даже в камзоле, снятом со скелета, – и то больше. Даже Джоакин Ив Ханна, пускай тоже казался простым, но нашел достаточно сердца полюбить целую герцогиню. Рванулся вдаль, за несбыточным… Глупо, – думал тогда Хармон. А теперь