Забвение. Бекка Фитцпатрик
Легкая прохлада в воздухе. Человек с фонариком, настаивающий на том, что сейчас сентябрь. В голове у меня билось одно-единственное слово: нет. Нет, это невозможно! Нет, этого не было. Нет, не может быть, чтобы несколько месяцев вот так просто взяли и исчезли из жизни. Я попыталась проникнуть в свою память, попыталась ухватить хоть что-нибудь, что могло бы мне помочь хоть как-то связать сегодняшний день, этот момент, с тем уроком биологии… ведь должно же быть хоть что-то! Но я не помнила ровным счетом ничего. Ни одного воспоминания о минувшем лете. Абсолютная и полная пустота.
– Всё в порядке, детка, – проговорила мама. – Мы обязательно вернем твою память. Доктор Хьюлетт говорит, что у большинства пациентов со временем наблюдаются значительные улучшения.
Я хотела сесть, но руки мои были опутаны разными проводками, прозрачными трубочками и прочими медицинскими приспособлениями.
– Просто скажи мне, какой сейчас месяц! – повторила я истерично.
– Сентябрь. – На мамином лице было написано невыносимое страдание. – Шестое сентября.
Я откинулась на подушки:
– Я думала, сейчас апрель. Я не помню ничего, начиная с апреля.
Страх стремительно накрывал меня с головой, поэтому я поспешно постаралась отгородиться от него. Мне не справиться со всем этим сразу.
– И лето… оно правда уже прошло? Раз, и нет?
– Раз, и нет… – повторила мама отрешенно. – Оно тянулось очень медленно. Каждый день без тебя… одиннадцать недель неизвестности… Паника, тревога, страх, безысходность – это все тянулось бесконечно…
Я промолчала, подсчитывая дни.
– Если сейчас сентябрь, а меня не было одиннадцать недель, значит, меня похитили…
– Двадцать первого июня, – с готовностью подсказала мама. – В ночь летнего Солнцестояния.
Стена, которую я пыталась выстроить между сознанием и страхом, рушилась быстрее, чем я успевала ее возводить.
– Но я не помню июнь. Я даже май не помню.
Мы посмотрели друг на друга, и я знала, что нам пришла в голову одна и та же ужасная мысль. Возможно ли, что моя амнезия касается времени за пределами тех одиннадцати недель и растянулась назад до самого апреля? Как такое возможно?
– А что говорит врач? – я облизнула сухие, словно бумага, губы. – У меня была травма головы? Меня накачали наркотиками? Почему я не ничего не помню?
– Доктор Хьюлетт говорит, что у тебя ретроградная амнезия. – Мама помолчала, потом снова заговорила: – Это значит, что часть твоей памяти утрачена. Часть воспоминаний, которые предшествовали моменту поражения мозга. Мы только не знали, насколько это большая часть. Апрель… – прошептала она тихо, и я увидела, каким безнадежным стал ее взгляд.
– Утрачена? Что значит – утрачена?
– Он считает, что это психологическая травма.
Я обхватила голову руками, неожиданно почувствовав, какие грязные и жирные у меня волосы. До меня вдруг дошло, что я не имею ни малейшего понятия о том, где находилась все эти долгие недели. Меня могли держать