Соглядатай, или Красный таракан. Николай Семченко
прохладой. И где-то неподалёку громко пискнула какая-то пичуга.
Со взгорка я видела дальние хаты нашего села. Нигде ни огонька, ни людей. И вдруг вижу: от стены одного дома отделяется длинная фигура в белом и бросается в мою сторону. Что это: привидение или живой человек? А может, у меня поднялась температура и это бред? Или всё-таки привидение? Вон как собаки тосковали и выли, знать, чуяли его. А может, это моя смертушка идёт? Ну и пусть! Я не уйду, дождусь её… Всё тело горит, в ногах слабость…
Привидение приблизилось ко мне, и я увидела: это человек в белье. Он, не останавливаясь, прокричал:
– Немцы… немцы входят в село!
И побежал дальше. Под мышкой он держал темный узелок.
Вот он добежал до оврага и будто в землю стал врастать, пока не скрылся в ней совсем.
– Эй, лунатик, опять не спала, всю ночь блукала?
Я и не слышала, как Галя подошла ко мне сзади. Она обняла меня за плечи, сладко зевнула и сказала:
– Ещё полчасика не грех поспать. Пойдём в хату…
– Ой, Галя, что делать будем? Немцы вошли в село!
– Тю-ю! Тебе ещё не то померещится, если не будешь нормально отдыхать.
– Ты ничего не слышишь?
С той стороны села, откуда прибежал мужчина-«привидение», явственно донеслось урчанье мотоцикла – и одного, и второго, и… Господи, сколько же их там?
Онемевшая Галя схватила меня за руку, дотащила до хаты, бросила у крыльца, заскочила в дом, откуда с причитаниями тут же выкатилась её бабуля, и мы все кинулись прятаться в щель (т. е. погреб – прим. Авт.) на огороде. За нами увязался и Шарик. Он сидел в щели тихо, словно понимал: враг идёт нешуточный, никого не пощадит.
Мотоциклисты промчались по главной улице села, оставив на заборах плакатики со стрелками. Мы с Галей вылезли из своего убежища, посрывали, где могли, эти бумажки. Да что толку! Зелёная свора уже заполняла село.
Из щели мы видели, как солдаты забегали во дворы, галдели, гоготали, тащили из хат всё съестное. У бабули вынули из печи хлеб, вычерпали из борща кусочки мяса…
Прокатился этот зелёный смерч по селу, и снова стало тихо. Дня три мы жили сами по себе, пока из бывшего сельсовета не пришел нарочный. Он объявил: «Все эвакуированные должны немедленно явиться в управу. За неисполнение приказа вы будете наказаны».
В управе сказали, что мы должны вернуться на прежнее место жительства. Мне выдали пропуск в моё родное село.
Шли мы втроем – Ксеня, Дуня и я. Впрочем, вам всё равно, с кем я шла, правда? И вы, наверное, не поймёте тех угрызений совести, что мучили меня. Как это ни ужасно звучит, но я думала не о том, что смирённо выполняю приказ оккупантов. И не о том думала, чтобы к партизанам уйти или на фронт бежать. Нет, совсем о пустяшном пустяке я думала. О том, как посмотрю в глаза маме и сёстрам. Ведь рвалась уехать с заводским оборудованием на Восток и не хотела возвращаться в родное село, и вот – нате вам, привет-здравствуйте!
А тут ещё болезнь. Иду будто в полусне, на ватных ногах. Бинты