Ярое Око. Андрей Воронов-Оренбургский
насыщал воздух горьким запахом далеких пожарищ… За Днепром табунилось непроглядное гривье туч и раскатисто лопались громовые литавры, но не роняло небо на растресканную, дышавшую жаром землю долгожданной влаги… И впустую сверкала молния, кроя небо слепящим косматым всполохом…
Невесть откуда на Софийской звоннице, разогнав гнездящихся сизарей, объявилась чета лупоглазых сычей. Жуткие замогильные стоны по ночам рассыпались над крепостными бойницами, теремами и застрехами81 холопских изб, пугая детей, вселяя суеверный трепет в души людей. Крылатых бестий прогоняла берестяными трещотками и факелами стража, но клювастая чета бесшумно перелетала на городской погост и ухала до зари над серыми буграми окаменевших могил.
– Спаси и помилуй, худому быти… – пророчески роптали старики, заслышав с кладбища ведьминский хохот, то плач.
– Невиданная кровь и мор ждет Русь.
– Бають, тако уж было пред нашествием хазар…
– А можа, Христос милует… чума татарская стороной пройдеть?
– Добра не жди, брат, с колокольни к мертвецам спархивають, окаянные… Ох, Святый Крепкий, посети и исцели немощи наша, имени Твоего ради!..
* * *
Их уже не ждали, когда они наконец пришли. Дружины южных князей, точно серебряные ручьи, стекались в Киев. Закованные в кольчуги и броню, с густыми рощами копий над сверкающими шлемами, они всё выходили и выходили из раскидистых дубрав и с полей в пешем и конном строю, укрытые щитами, в длинных боевых плащах; с флангов скакали порученцы князей, то и дело летели команды, но все это безнадежно тонуло в железном лязге оружия и грохоте тяжело груженных подвод.
…Задыхавшийся от беженцев Киев встретил ратников с настороженным ликованием и угрюмым колокольным звоном; город смотрел на припозднившиеся дружины как на диво, невесть откуда явившееся, способное избавить от страха и неуверенности, опутавших его древние стены.
С завистью, любопытством, с тайной надеждой и страхом разглядывали закованных в лучистую сталь дружинников и скопища половцев.
Ехавшие верхами на ретивых конях князья: переяславские и черниговские, волынские и полоцкие, любецкие и бужанские – далекие потомки великого Ярослава Мудрого, правнуки и праплемянники Игоря и Ростислава, Изяслава и Всеволода, Олега и Святослава, Всеслава и Владимира – тоже с нескрываемым удивлением взирали на открывшийся их взглядам «вавилон».
Беженцы с южных степей заселили все пристани, площади, забили палатками подъезды к городу, подмяли под себя базарные и гостевые ряды, настырно и немилостиво клянчили «милость» от киевлян, пили бузу82, грызлись из-за куска лепешки и дрались за место…
Их косматые грязные толпы, похожие больше на болотную нечисть, нежели на прежних лихих вояк, поражали князей своим внезапным упадничеством, настороженными взглядами, в которых тлела, помимо вековой вражды, какая-то затравленность загнанного в угол зверя.
Опираясь на борта своих повозок, на копья и сабли, которыми степняки теперь
Продольный брус в крыше крестьянской избы, в который втыкаются кровельные доски (
Легкий и хмельной напиток из проса, гречихи, ячменя, распространенный главным образом в Крыму и на Кавказе (