Ваша честь. Жауме Кабре

      – Кто этот сопляк?

      – Кого вы имеете в виду, месье Видаль?

      Господин Аркс, помощник театрального импресарио, в обязанности которого входило сделать пребывание артистов в Барселоне как можно более приятным, чувствовал себя крайне неспокойно, так как был весьма наслышан о дурном характере пианиста, прожигавшего жизнь, сопровождая де Флор по слякоти путей Господних и дорог его величества.

      – Этого молокососа, который сегодня вечером уселся играть вместо меня.

      – А, Нандо Сортс! Это сеньор Жузеп Ферран Сортс. Композитор. Превосходный гитарист.

      – И пианист.

      Месье Видаль осушил бокал, и господин Аркс немедленно налил ему еще, чтобы не встречаться с ним глазами.

      – У вас в течение года много гастрольных поездок?

      – А ведь молодой еще. Сколько ему? Двадцать?

      – Кому, месье Видаль?

      – Мальчишке этому. Сортсу.

      – Не могу сказать. Но да, он молод. А куда вы направитесь по окончании гастролей в Барселоне?

      – Сразу видно, он большой знаток музыки. Вы говорите, он композитор?

      – Mм… Да, да… Сочинил много пьес для гитары… И несколько лет назад написал оперу… Не помню, как называется, чужеземные какие-то имена, понимаете?

      – Ах как интересно!.. Несомненно, мнит себя новоиспеченным Моцартом.

      Он поднял бокал и залпом выпил его. Аркс воспользовался этим, чтобы переключиться на другую тему:

      – Ах, месье Видаль, как бы мне хотелось побывать в Париже!

      – Бьюсь об заклад, что с этим юнцом каши не сваришь!.. По всей видимости, он такого о себе возомнил!

      – Ах, Париж!..

      И Аркс снова наполнил бокал месье Видаля, взгляд которого уже несколько остекленел. И осмотрелся по сторонам. Все столики были пусты, кроме того, за которым они сидели. В зале, расположенном рядом с вестибюлем гостиницы «Четыре державы»[29], царила тишина. Официант, скрывавшийся за непомерными, немыслимыми усами, тушил светильники, оставляя зажженными лишь те, что стояли от них неподалеку. Время от времени с улицы заходили постояльцы. В окна зала было видно, как у них изо рта идет пар, пока они отряхивают с башмаков холодную уличную грязь. Месье Видаль провел некоторое время в молчании, сосредоточенно разглядывая дно бокала, как будто искал там истину.

      – Мне осточертело играть на фортепьяно для этой шлюхи.

      – Простите?

      – Вот мы с вами, – провозгласил пианист, – все пьем да глотаем желчь, так ведь? А вы знаете, где сейчас эта… эта… – с издевкой продолжал он, – мадам?.. Певица великая? – Он потряс бокалом над головой и уставился на Аркса.

      – Я… Не