Выросшие в СССР. Константин Крюгер
из военкомата.
Григорий выпивает.
С. А чего тебя туда понесло, в командировку эту?
Г. Денег захотел заработать: молодой жене пыль в глаза пустить. Она из семьи мидовцев, вот я и решил доказать, что могу обеспечить достойную жизнь.
В. Ну и как?
Г. Обеспечил! Когда вернулся, весь чесался от чеков. Пол «Березки»[11] скупили. Но не это главное! Я себя почувствовал по-другому: взрослым, опытным мужиком, равных не видел.
В. А жена как?
Г. Да как будто так и надо было. Женщины – существа с другой планеты. Их никогда не понять! И пытаться не стоит! Зато тесть с тещей сильно зауважали, мне кажется, даже смотрят с опаской и теперь всегда во всем мою руку держат во время семейных споров.
Григорий спит на раскладушке. Слава и Виктор за столом.
В. Я раз на Коломенской с «Нильсоном» встречался, а у меня ломки начались. Думаю, доеду до Борьки, там и ширнусь. Сел в автобус, у них остановка прямо около дома. Звоню в дверь, открывает их мама. А она ко мне почему-то очень тепло относится. Говорит: ни Борьки, ни Гришки дома нет. Я сослался на цистит и в туалет попросился. Сел на унитаз, ширнулся и вырубился. Просыпаюсь на диване. Как она меня оттуда только достала и выволокла?! Потом, когда угощала чаем с пончиками, сказала: «Я даже не знаю, Витюша, что бы с Боречкой стало, если бы он в институт не поступил и в такую мясорубку попал. Ты уж постарайся выздороветь. Мы поможем, если надо». Чужие родители ко мне лучше относятся, чем свои.
С. А чему удивляться? Во-первых, они с Гришкой всякого натерпелись, да и Борька за братом потянулся. Во-вторых, они и люди непростые, и хлебнули вволю. Гришка как-то про родню рассказывал. Опять же, национальность.
B. А это тут при чем?
C. Когда всю жизнь в гетто, и до революции, и после нее, да государственный антисемитизм во всю голову. Научишься понимать и сочувствовать.
B. Тебе-то откуда знать?!
C. У меня мама – Гринберг. Это я по отцу Филиппов. Матушка меня воспитывала одна и многое порассказала. Я думаю, Борька со своей фамилией еще нахлебается.
B. А Гришка?
C. У него обостренное чувство самоидентификации. Чуть что, сразу в репу! Тогда в Гурзуфе, в коктейль-холле, один придурок в споре из-за телки смазливого киевлянина «жиденком несчастным» обозвал. Тот армянин наполовину, но внешностью смахивает. А Гришка рядом сидел. Он этому ксенофобу нос сломал первым же ударом. Так ты же там был. Ты еще сам кабана этого, «Илью Муромца» минского, сразу с ног срубил верхней мельницей своей, когда он заступаться за того недоумка полез.
B. А я тогда и не понял. Смотрю, Гришка встрял, ну я ему спину и прикрыл. А из-за чего, не спрашивал.
C. Ну вот! Грудью постоял за «пятый пункт», а теперь отмазываешься. А я смотрю: Гришка к тебе проникся, как к младшенькому своему относится, по-братски. Запомнил, наверное. При мне он никогда эту тему не затрагивал, а говорить он умеет. Я вообще ни разу
Магазин, торговавший за инвалюту.