Вызов. Джеймс Фрей

      Маккавей наклоняется к нему, нажимает на крошечную кнопочку на кольце со стороны ладони, и в центре каменного цветка показывается короткая серебряная иголка.

      – Еще заговоришь со мной или с кем другим из пассажиров… Самолет снова дергает. Скорость ветра увеличилась до 231 мили в час. Еще больше пассажиров начинают скулить от страха, еще больше – молиться.

      – Ты мне не угрожай, маленький… – говорит Дуда, но Маккавей, пульс у которого снова замедлился до 41 удара в минуту, довольно быстро, чтобы никто не заметил, тычет иголкой Дуде в шею.

      – Что… – начинает Дуда.

      – Слушаться надо было, – отвечает Маккавей: тихо, холодно, с улыбкой на лице. Дуда понимает, что произошло, но не знает, что его ждет – просто сон или смерть. Но спросить он уже не в силах.

      Дуда не может даже пошевелиться.

      Его глаза наполняются ужасом.

      Самолет сильно кренит то в одну, то в другую сторону.

      Порывистый ветер все сильнее. Люди молятся уже не про себя.

      Они во всеуслышание взывают к Богу. Маккавей позволяет пульсу участиться.

      В экономклассе начинает плакать ребенок.

      У Дуды закатываются глаза. Маккавей прислоняет к окну подушку и толкает на нее соседа. Потом закрывает ему глаза, кладет руки на колени – одну на другую.

      Затем усаживается сам. Он в жизни уже столько неадекватных людей повидал. Интересно, что ждет его в Китае.

      Через шесть минут самолет выходит из зоны турбулентности.

      Мисс Павлек с улыбкой смотрит на Маккавея. Лоб ее блестит от пота, щеки раскраснелись, она нервничает. Маккавею нравится, как она сейчас выглядит; на ее лице написано облегчение, к которому примешивается что-то еще.

      Мисс Павлек кивает в сторону Дуды:

      – А что с нашим другом?

      – Закрыл глазки и заснул. Некоторым все нипочем.

      Она кивает. Маккавей очарован зеленью ее радужек.

      – Сильная турбулентность, да?

      Маккавей отворачивается, уставившись в спинку сиденья перед собой:

      – Да. Но уже все кончилось.