Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь. Александр Мазин
у Горазда хуже, чем в армейской учебке? Кормежка точно лучше. А иному человеку в холопах даже уютнее, чем на свободе. Думать не надо, распорядок жизни устоявшийся… Как в армии. А кому не нравится – всегда найдет выход. Вот Серега же нашел, верно? А если Горазд пакости Духареву и ребятам строил, так не из врожденной подлости, а из соображений престижа. Слыханное ли это дело, чтоб ему, лучшему мужу, торговому гостю, княжему советчику Горазду, противоречил какой-то бродяга? Спустить такое – потерять лицо. Это как если в кабаке у тебя какой-то ханурик нагло бабу увел. Тут уж хочешь не хочешь, а надо власть показать. Иначе собственные кореша уважать перестанут. А когда выяснилось, что Серега вовсе не ханурик, а человек вполне авторитетный: меч у него добрый, конь хузарский, да еще вышколен по-варяжски… Короче, не бомж бесполезный, а серьезный воин. Вот тут ситуация существенно изменилась, и оказалось, что никаких претензий у Горазда к Духареву нет. Два авторитета забили стрелочку, перетерли по понятиям – и пришли к выводу, что полезней дружить, чем разборки затевать. Строго по понятиям здешнего рабовладельческого общества.
Серега склонен был Горазду верить. Так было проще. Кроме того, купец, похоже, очень сомневался, что внезапно обнаружившиеся воинские навыки Духарева обретены за минувшие полгода с хвостиком. А склонен был Горазд предполагать, что навыки эти Серега имел уже в первую их встречу, но по некоторым причинам решил их скрыть. И мастерский побег Духарева с лодьи – тому подтверждение. Причины же такой скрытности, по мнению Горазда, могли состоять в том, что Серега явился, скажем, негласным соглядатаем от князя Игоря, а скорее даже не от него, а еще более вероятно – от княгини Ольги, пользовавшейся у киевской (да и не только киевской) старшины едва ли не большим уважением, чем ее корыстный и не очень дальновидный муж. А раз так, то с Духаревым следовало не ссориться, а дружить. Единственное, что позволил Горазд, это слегка укорить Серегу за его «рукопашные подвиги». Прилично ли воину никчемно махать кулаками, как какому-то смерду, если ему подвластна благородная сталь? Духарев возразил: мол, есть случаи, когда умение врезать между глаз или провести бросок очень даже не лишнее. Например, когда оружие потеряно или сломалось. Горазд только усмехнулся. В умелых руках оружие не ломается, разве что щит порубят, но это дело обычное. А уж потерять его… Это даже не смешно.
Серега продолжать спор не стал. Мерина для Слады Горазд отдал, ну а думать он может – что заблагорассудится.
«Хоть глечиком[12] кличь, только в печь не тычь», – как говаривал Мыш.
Слада мерину обрадовалась. Впрочем, с момента возвращения под широкое крыло Духарева славная девочка радовалась любому пустяку, а главное – возможности быть рядом с Серегой. Надо сказать, что и Серега в сиянии ее глаз чувствовал себя ну совершенно счастливым. Но виду особо не подавал. Воин должен быть сух и суров. Хотя вряд ли он был настолько хорошим актером, чтобы обмануть свою умницу-невесту.
А наездницей Слада оказалась совсем неплохой. Особенно когда отобрала у брата меховые штаны и села верхом по-мужски. Держаться в седле ее научил отец. Это было
Горшком.