Дела житейские (сборник). Виктор Дьяков
до своего посёлка два часа.
И сейчас получилось так же. Еле держащийся на ногах от усталости Геннадий за пару минут до отхода влетел в электричку, занял место у окна и почти сразу заснул, едва застучали колёса и вагон начал убаюкивающе раскачиваться… Он всегда дремал в электричке после смены, но сейчас он отрубился напрочь – ночная работа буквально высосала, обессилела его. Трудно сказать, выдержал бы Геннадий такой график, через три дня на четвёртый, будь он похлипче здоровьем и постарше. Но Геннадию было тридцать два года и на здоровье он пока не жаловался. Сейчас что, сейчас лето. Ну устал, ну мокрый весь, ну не спал всю ночь… но не замёрз же. А вот зимой… ох как приходилось мёрзнуть во время таких вот прорывов труб зимой, или при авариях в котельных, или когда прорывало канализацию и всё "ге" из прорыва лило едва ли не на голову. Да деньги Лужков конечно платил – двадцать тысяч. Где ещё мужик из дальнего подмосковного посёлка столько заработает, но то был тяжкий, грязный, а иногда и просто опасный для жизни труд.
– Эй, милок… ты станцию-то свою не проспишь? – кто-то легонько тряс его за плечо.
Геннадий разлепил глаза и увидев рядом озабоченное за него старушечье лицо, благодарно улыбнулся:
– Спасибо бабуся, никак не просплю, моя последняя. А если и в тупик завезут, мне оттуда до дома ещё ближе.
Тем не менее больше он уже не заснул, несмотря на то, что ехать оставалось ещё полчаса, хоть по прежнему гудели ноги и ныла поясница.
2
Обычно после смены Геннадий дома до обеда отдыхал. Но сегодня день субботний, а значит и жена не на работе и, естественно, дочка, гулявшая каникулы. Но, странное дело, дом оказался закрыт, ключ спрятан на обычном месте… ни жены, ни дочери. Геннадий побегал по саду-огороду – никого, открыл дверь, вошёл в дом – нигде никакой записки. Идти к соседу, с которым состоял, мягко говоря, не в дружественных отношениях, узнать у него, может чего и знает – не хотелось. Но идти и не потребовалось, тот и сам тут как тут, от калитки посвистывал.
Алексей, бывший одноклассник Геннадия, когда-то пионерский и комсомольский активист, а сейчас регулярно "употреблявший" и постоянно ругающий нынешнюю власть лысеющий мужичок, смотрелся куда старше своих лет. Таковых в посёлке насчитывалось едва ли не половина мужчин, так называемого, трудоспособного возраста. После закрытия железнодорожных мастерских, при Советах являвшихся "кормильцем" всего посёлка (и работяг и всяких освобождённых активистов типа Алексея), все они остались без работы. Искать оную, как это сделал Геннадий, вдалеке, проявить инициативу… вставать через каждые три дня в четыре утра, чтобы с первой электричкой ехать на смену… вкалывать – на такое оказались способны далеко не все. Большинство же поселковых мужиков и их семьи в постсоветское десятилетие выживали либо за счёт огородов и близлежащих лесов, или сбором, а иногда и откровенным воровством всевозможного лома цветных металлов. Некоторые так и вообще ничего не делали, сидели на шее родителей-пенсионеров.