Что может быть лучше? (сборник). Михаил Армалинский
вальс
Памяти И.Я.А.
Впервые опубликовано в General Erotic. 2000. № 28.
С первого класса родители записали меня в кружок музыки, который проводился после уроков два раза в неделю. Моя пианинная игра, согласно родительским надеждам, должна была когда-то превратиться в рояльную. А пока занятия проходили в бывшей уборной в конце длинного коридора на первом этаже школы. Начальство решило, что вполне достаточно уборных на остальных четырёх этажах. Благодаря такому мудрому решению удалось изъять раковины и унитазы, кое-как заделать дыры в полу и втиснуть туда старое пианино. Однако лёгкий запашок в этом музыкальном классе всегда оставался, напоминая, на каком фундаменте стоит искусство.
Учительницей моей была Римма Львовна, которой было тогда под сорок. Она была высокая, худощавая с прямой спиной. А также добрая и любящая своих учеников, каждого звала «голубчик». Все годы, что я её знал, она носила одну и ту же причёску: пробор посередине, гладкие длинные волосы, прижатые к голове, убраны назад, но по пути полностью закрывающие уши. А на затылке волосы были собраны в небольшой низкий витиеватый узел, проткнутый шпильками.
На стене над пианино Римма Львовна вывесила портреты в рамочках – Чайковского, Мусоргского, Глинки, Глазунова, Римского-Корсакова и Моцарта. Ощущение мощи «Могучей кучки» плюс Моцарт врезалось в память. Под их величественными обликами я разучивал пьесу: «Жили у бабуси два весёлых гуся».
Когда ученик приходил чуть раньше или Римма Львовна задерживалась с предыдущим учеником, ожидающему позволялось сидеть в музыкальной комнате на стуле и дослушивать чужой урок.
Так однажды произошло и со мной. Когда я вошёл в бывшую уборную, я увидел Римму Львовну, наклонившуюся над своей ученицей в коричневом форменном платьице и белом переднике, сидящей за пианино. Римма Львовна показывала пальцем строчку в нотах, стоявших на пюпитре. Ученица быстро оглянулась на меня, вошедшего, и снова повернулась к нотам. Римма Львовна сказала мне:
– Здравствуй, Славик, садись, голубчик, и жди, мы уже заканчиваем.
Увидев лицо ученицы, я почувствовал, как у меня задрожали ноги, и я плюхнулся на стул. Такой красоты я в своей семилетней жизни ещё не видел.
– Лиля, ты поняла, здесь надо играть анданте? – спросила Римма Львовна.
Девочка кивнула головой.
– Хорошо, сыграй ещё раз, сначала.
То, что я услышал, потрясло меня вконец. Волшебная грустная мелодия зазвучала из-под пальцев девочки – ещё никогда я не испытывал такого сильного ощущения от музыки.
Я сидел в полубессознательном состоянии. Девочка была лет на пять старше меня и виделась мне богиней, тогда я ещё не знал, богиней чего.
Когда она ушла, я сидел в трансе, пока меня не окликнула Римма Львовна:
– Голубчик, ты что, заснул?
В конце урока я осмелился спросить, как называется вещь, которую играла Лиля.
– Это «Вальс» Хренникова.