Цезать, тёща, Артемида и Роза. Василий Анатольевич Шарлаимов
я этого недостойного наследника ужаса Баскервиллей за его вшивую шкирку. Да как дёрну, что было мочи! Как перезревшую репку! Один за всех: за деда, за бабу, за внучку, за Жучку, за кошку и за мышку! Эта озлобленная морда даже челюсти разжать не успела. А джинсы оказались превосходного качества! Настоящие, неподдельные «Lee»! Любаша за них в Ляхляндии 60 баксов дала!
– Где-где твоя Любаша дала? – непонимающе переспросил я.
– В Ляхляндии! Для непонятливых растолдыкиваю: Ляхляндия – это древнее название Польши! – ехидненько оскалился Степан, поймав меня на невежестве в области политической географии Восточной Европы. – Так вот! Оторвал я Цезаря от моей многострадальной ножки. А обломки клыков этого агрессивного паршивца так и остались торчать в чрезвычайно плотной ткани штанов.
Ну и визгу же было! Морда зверюги в крови, не то в моей, не то в его собственной. Лапами в воздухе отчаянно мельтешит, глазища выпученные! Смотреть гадко и противно!
А тёща как заорёт на всю Каховку:
– Что ты наделал, изверг бессердечный! Моего маленького ангелочка зубиков навеки лишил!
– А я-то тут при чём? – начал испуганно оправдываться я. – Что ж вы своего ещё не оперившегося «птенчика» свежим творожком не кормите? Ведь у вашего «ангелочка» в организме явно кальция не хватает!
А Макаровна в нервном припадке как возопит:
– Отпусти, садюга, моего бедненького птенчика!
Слово тёщи – для меня закон! Я как держал Цезаря в воздухе за загривок на вытянутой руке, так и отбросил эту смрадную падаль куда-то в сторону. Ни «птенчик», ни «ангелочек», как оказалось, абсолютно летать не умели. Ну, разве что строго по вертикали вниз.
А тёща – в истерический крик:
– Изверг! Изувер! Живодёр! Маньяк! Начитался в детстве «Му-Му», а теперь зверствуешь!
И, хлоп, в обморок! У меня у самого кровь из ранок сочиться, а тут пришлось ещё и Цезаря-недоумка из колодца выуживать!
– Из какого ещё колодца?! – изумлённо воскликнул я.
– Да самого обыкновенного. Я ведь, не глядя, отбросил четвероного поганца вправо. А там колодец был, ещё прадедом Макаровны во времена Батьки Махно вырытый. Фатальное стечение обстоятельств! Хорошо хоть колодец не очень-то глубоким оказался: всего одиннадцать с гаком метров.
Когда тёщу с трудом откачали и отлили студеной водицей из ведрышка, которым Цезаря из колодца доставали, то её пришлось сначала вместе с соседом в ближайшую больницу везти. И только потом, вкупе со скулящими псинами, отправить на прием к местному ветеринару.
С тех самых пор и пошёл у меня с Макаровной полный разлад. Она после этого меня перед Любашей иначе, как Дуболомом, Тупицей и Недоучкой, не называла. И это ещё самые скромные прозвища из её язвительного скорпионьего арсенала! Тёща всячески поносила, оскорбляла и дискритинировала меня в глазах своей дочери.
– Дискредитировала, – осмелился поправить я рассказчика.
– И это, само собой разумеется, тоже, – грустно кивнул