Проклятие Ночной Ведьмы. Алекс Астер
Пафос
Едва ребята вышли из пещеры, фея улетела, выдрав у Мельды приличный клок чёрных волос.
– Ай! – крикнула та, потирая голову.
Ход, который вёл в пещеру с этой стороны гор, был таким маленьким, что им пришлось выползать наружу на животе. Тор обнаружил, что ступня уже двигается почти нормально – разве что несколько пальцев не до конца слушались. Энгль оказался прав насчёт сонливости, которую вызывает яд. Тору казалось, что он готов спать до тех пор, пока не закончится линия его жизни.
Они лежали несколько минут в тишине, глядя на солнце, которое, казалось, светило куда ярче, чем раньше. Город находился вдалеке, за совершенно плоской равниной.
Энгль было задремал, но Мельда тут же толкнула его ногой.
– Мы не будем спать, – сказала она, поднимаясь. – Идём. Надо найти всезнающего, пока не наступила ночь.
Город Пафос был искусственно разноцветным местом. В отличие от их деревни, которая могла похвастаться деревьями с листьями всех цветов радуги, морем сине́е, чем си́нее, и животными с цветным мехом, в городе вообще не было никакой природы – его полностью построили из камня, а жили в нём люди, носившие крашеную одежду и украшения из драгоценных камней.
Город отличался невероятной роскошью. Вместо того чтобы просто пользоваться эмблемами для поддержки жизни общества, жители Пафоса получали доход от своих даров, и из-за этого общественное положение жителей полностью зависело от редкости и полезности их эмблем. Экономика Пафоса была едва ли не единственной темой, которой Тор по-настоящему уделял внимание во время учёбы – и то в основном потому, что проходили её примерно в то же время, когда Энгль увидел на рынке в этом городе замороженного гнома.
На вершине городской иерархии находилась королева Аурелия, которая родилась с невероятно редким видом лидерской эмблемы – она была кукловодом. Её дар не вдохновлял других следовать за ней, а заставлял их это делать.
Тор слышал рассказы о королеве Аурелии, но ни одному из них нельзя было верить. Слова самих пафосцев трудно было принимать за чистую монету, потому что королева могла заставить их сказать то, что ей захочется. Впрочем, одно он знал точно: она была жестокой правительницей, которой никогда, даже в детстве, не приходилось подчиняться правилам. А на трон она взошла, когда ей было всего тринадцать.
Тем не менее, несмотря на многочисленные слухи об исчезновении приезжих, люди всё равно продолжали стекаться на рынки Пафоса. Базар был полон товаров, зачарованных с помощью эмблем. Они были просто потрясающими: музыкальные шкатулки, которые пели не хуже Розы; ножи, нарезающие лук так же виртуозно, как отец Тора туфли, надев которые владелец мог танцевать, словно учился этому всю жизнь. Энгль вернулся из поездки в Пафос со статуэткой гидроклопа, которая якобы синела при грозящей опасности, хотя проверить, настоящая ли она, было довольно трудно. Подделок тоже было в избытке.
– Жаль, что у меня с собой нет дублонов, – сказал Энгль. – Пригодилась бы ещё одна статуэтка. Моя, по-моему, сломана.
Тор удивлённо поднял брови.
– Энгль,