Агриппина. Младшая сестра Смерти. Елена Станиславская
Используй пульт.
Так вот для чего нужен мышиный пультик! Никогда бы не догадалась.
– Грипп, ну долго ещё? – негодует Крис.
– Грипп? – повторяется над ухом.
Я вздрагиваю и роняю ключи. Когда парень-птица успел подкрасться ко мне? Он приседает, подбирает связку и нажимает на кнопку. Раздаётся щелчок, и ворота медленно открываются. Мы отходим в сторону, пропуская машину. Парень стоит совсем близко, и я чувствую запах кожи от его косухи. Вкладывая связку ключей в мою ладонь, он вполголоса спрашивает:
– Ты беленькая? – глаза не мигают, лицо напряжённое.
– В смысле? – я невольно хватаюсь за лицо: щёки побледнели?
– Фамилия у тебя Беленькая? Ты внучка Нонны Юрьевны?
– Нет. Я Петрова. – Вот уже два года, как я ношу бабушкину фамилию, а произносить её по-прежнему непривычно.
Брови парня взлетают вверх. Взгляд становится цепким и внимательным. Черты заостряются. Будь у него крылья, они бы сейчас распахнулись за спиной. Вылитый хищник, углядевший мышь-полёвку.
Мне не по себе. С трудом удерживаюсь, чтобы отвести глаза и попятиться.
Нет, не дождётся. Распрямляю плечи и с вызовом смотрю ему в лицо.
– Грипп Петрова, – парень-птица растягивает губы. – Какое литературное имя.
– В смысле? – повторяю я.
Он хмыкает, пожимает плечами и уходит.
Пока я бреду через арку двора, длинную и низкую, словно тоннель, меня не покидает тревожное чувство. Парень-птица знает, кто я? Он удивился, услышав мою фамилию, а потом, кажется, вышел из себя – пусть и всего на мгновение. Может, он знал бабушку? Или просто почувствовал угрозу? Тут что-то не так.
От параноидальных мыслей меня отвлекает Крис.
– Предлагаю взять самое необходимое, а за остальным спуститься завтра, – говорит она, выглядывая из-за дверцы багажника. – Вряд ли в доме есть лифт, а надрываться не входит в мои планы. В них входит только пицца и вино.
– Почему ты не сказала, что ворота открываются пультом? – ворчу я.
– Мне-то откуда знать? – Мачеха всплёскивает руками и тут же усмехается. – Я такая же деревенщина, как и ты.
Тут Крис лукавит. Она родилась и выросла в Москве, а «деревенщиной» стала после знакомства с моим отцом.
– Зато ты успела поболтать с симпатичным пареньком, – игриво добавляет мачеха.
Хочу съязвить в ответ, но на ум ничего не приходит.
После недолгих препирательств мы вытаскиваем из багажника два чемодана с одеждой, пылесос и коробку с бытовой химией. Бабушкина квартира пустует слишком долго, так что Крис уверена: ночевать там, не прибравшись, опасно для здоровья.
Одной рукой я волочу пылесос, второй чемодан. Хорошо, что и у того, и у другого есть колёсики, но на лестнице от них проку не будет.
Подъезд – или правильно «парадная»? – встречает прохладой, тишиной и запахом роз. Удивлённо смотрю на Крис: она тоже чувствует аромат цветов?
– Культурная столица, – говорит мачеха. – В подъезде пахнет розами, а не кошками, в каждой