Бриллианты с царской иконы. Ольга Баскова
от злости прихлынувшая к коже лица, казалось, просочится через поры.
– Вы не узнаете градоначальника? – спросил он сквозь зубы, а Савин кивнул:
– Миша, запиши.
Воронов похолодел. Его узкое личико стало белее простыни, коричневые веснушки делали его похожим на перепелиное яйцо – таким же пестрым.
– Извините, господин генерал, он шутит. Извините, – лепетал он, однако Николай не унимался:
– Я не шучу. Мне действительно было интересно, кому понадобились наши фамилии. Теперь знаю.
Трепов смерил его взглядом, способным убить человека с более нежной душой, и развернулся, кивнув адъютанту.
Михаил с ужасом смотрел им вслед.
– Зачем вы так разговаривали с ним? – спросил он Колю, по-прежнему стоявшего в позе полководца, выигравшего сражение. – Разве вы не слышали про Трепова? Он этого так не оставит.
Савин усмехнулся:
– Разве я не имел права спросить, кто хочет знать мою фамилию? Почему я должен называть ее каждому встречному?
– Но он был в форме, – парировал Воронов.
Савин не повел и глазом:
– Вот именно, каждому встречному в форме.
Михаил отошел от товарища, решив, что Николай совсем сошел с ума и лучше держаться от него подальше. Ни к чему хорошему такие шалости и шутки не приведут.
И оказался прав. О дерзкой выходке доложили директору.
Когда приехал Герасим Сергеевич, чтобы договориться о переэкзаменовке сына по латыни, директор сообщил ему, что таких учеников у них еще не было и не будет.
Это означало только одно: его сына не хотели видеть среди лицеистов.
И отец забрал Колю домой, а на следующий день пригласил жену, чтобы поговорить о дальнейшей судьбе их отпрыска.
Все эти события сейчас промелькнули в голове юноши, и он, тихо спустившись по лестнице, заглянул в комнату.
Фанни Михайловна ничего не говорила, только смахивала слезы со своего тонкого лица. Она знала, что, каким бы долгим ни был разговор, в конце Герасим стукнет кулаком по столу и объявит свое решение, которое никто не сможет оспорить.
Так произошло и в этот раз.
Поручик подергал себя за ухо – эта привычка давала себя знать в минуты крайнего волнения – и огласил вердикт:
– В юнкера! Только армия сделает из него человека.
Глава 2
В жаркий летний день в кабинетах отделения полиции было нечем дышать.
Следователь, майор Сергей Владимирович Горбатов, высокий и слегка сутулый, с жидкими светлыми волосами, мокрыми от пота, постоянно протирал стекла очков в тонкой оправе, которые надевал скорее для солидности. Казалось, жара выжимала пот из всех пор, и он скатывался со лба, бежал по тонкому длинному носу, лез в глаза, вызывая жжение, и капал на острый подбородок. Кондиционер, гудевший, как боевой корабль, не справлялся со своими обязанностями и с большими потугами извергал жалкую струю прохладного воздуха.
Сергей Владимирович дал себе слово не чинить его за свои деньги, но