Последняя жертва Евы. Лариса Джейкман
она глубоко вдохнула, резко дернувшись и потеряв сознание.
Очнулась она на полу в маленькой полутемной комнатушке. Ее бил озноб, горло нестерпимо болело, и голова раскалывалась на части. Ева попыталась сесть, опираясь на слабую, плохо ощущаемую, словно ватную руку и огляделась. В другом углу комнаты лежал грязный полосатый матрас, стояла табуретка и на ней стакан с водой.
Ей нестерпимо захотелось утолить жажду, и она почти ползком добралась до табуретки. Два глотка воды прошли через ее горло так, будто она проглотила раскаленные мелкие гвозди. Ева тихо застонала и повалилась на матрас. В комнате было окно, плотно закрытое снаружи проржавевшими ставнями, и дверь, но у нее не было сил до нее добраться. Она лежала и ждала, когда кто-нибудь появится и объяснит ей, в чем дело.
Ждать ей пришлось долго. Обессилившая женщина засыпала и просыпалась, с трудом проглатывала по глотку воды и опять забывалась тяжелым болезненным сном. Никто к ней не приходил, и ей стало казаться, что она может здесь умереть.
Внезапно Ева проснулась от того, что услышала за дверью голоса. Трудно было бы с точностью сказать, сколько времени – часов, дней – она провела здесь. Самочувствие было по-прежнему прескверным, но уже лучше, чем тогда, когда она первый раз пришла в себя. Девушка прислушалась к разговору за дверью.
«Ну и долго мы будем мариновать ее здесь?» – спросил первый голос.
«Сколько скажут. Наше дело маленькое. Покормить ее надо, уже вторые сутки на стакане воды сидит», – посочувствовал второй.
«Так она же в откиде. Чего ее кормить? Или ты из ложечки собираешься это делать?»
«Ладно, давай посмотрим. Да не базарь много. Помнишь, говорили, что она не должна ничего знать, так что держи язык за зубами».
«Сам-то! Двое суток она здесь… тебя-то кто за язык тянет? Тоже мне».
В двери провернулся ключ. Ева села на матрасе, поджала ноги и обхватила их руками. В комнату вошли двое, те, что увезли ее на машине.
«Вот те на! Здрасте! Очухались, мадам?» – спросил здоровый тип, который вел машину.
Второй, щупленький, но, судя по всему, жилистый и цепкий, стоял у него за спиной. Ева поняла, что это именно он предложил ее покормить.
«Привет, ребята! Заходите, чего встали в дверях? Я не кусаюсь и эфиром никого не травлю, не бойтесь», – беспечно сказала Ева, и сама удивилась такой своей храбрости.
Здоровый заржал, а щуплый вышел из-за его спины и тоже осклабился.
«А бабенка-то с юмором», – сказал он и подошел поближе.
«Ну раз ты забалдел от ее юмора, то ты и будешь ее здесь пасти. Покормишь, как ты и мечтал, погутаришь, пописать-покакать сводишь, а я по делам в город. Обстановочку доложу и получу дальнейшие инструкции. Идет?»
«Да мне-то что? Из меня водила сам знаешь какой, да еще после четвертной. Я уж тут с мадамой посижу. Езжай себе, Толян. Только, блин, возвращайся. А то я тебя знаю: сгинешь и с концами, а мне тут париться».
«Ну с концами,