Почему он спал с твоей женой. Антон Гроза
в последний раз. Она в тот час была собой, той самой, которой ей удавалось быть лишь с Меером. Уже за это стоило любить его.
На часах почти полночь. Нехотя вылезая из объятий, госпожа Заугер собралась уходить. Её заурядный домосед ведь ждал милую. Нельзя же у подруги засиживаться допоздна. Она не позволила бы ему сомневаться в своих чувствах. С большой грустью она собирала вещи. Пришла пора прощаться. Макс провожал её со странным чувством, будто закрывается бар, а он уже сильно пьян остаётся без возможности «догнаться» и вот так, посередине ночи обрывается кутёж. Девушка покидает квартиру, а Меер остаётся наедине со своими пауками. Осталось покурить на сон грядущий и день можно считать оконченным. Тишину нарушил сильный звонок в двери. Макс пулей метнулся ко входу, наверное, его спутница забыла что-то. Он как никогда был рад Анне. Открыл резко двери. Но за ними оказался Марк, тот самый бедный родственник. Его холодные глаза были залиты слезами, а в руке дрожал нож.
В наличии оружия нет ничего опасного или угрожающего, пока оно не будет использовано. Для этого, нападавшему необходимо иметь яйца, большие, как орех или наоборот, маленькие, размером с фисташку. Именно такие дрожащие, сморщенные яички носил в трусах Маркус. Пырнёт Меера или оставит жить – это вопрос к Анне, вернее его привязанности к ней. Шею Макса крепко сдавливала петля его несбывшихся грез и в одно мгновение дрожащий юноша мог выбить из-под его ног табуретку. Он стал виновником разрушения всего того, что годами строила фантазия Маркуса. С Меера был спрос за свадьбу, унылую до безумия, за их детей, плаксивых в отца и ветреных в мать, за ипотеку на тридцать лет с правом жить в клоповнике, за дебила-начальника, которого пришлось бы ласкать хлеба ради, за антидепрессанты Анне, на которые бы ушла львиная часть бюджета, после долгих лет семейной жизни. Максу часто били в морду, но резали впервые. Маленький, как для мужчины, кросовочек заблокировал двери.
– Я войду, – набравшись смелости промолвил Марк.
– Нет.
– Я войду! – на этот раз утвердительно.
– Послушай, не нужно меня здесь пугать, я понял, что ты серьезный парень, но…
– Послушай, ты! – Отелло оборвал мою реплику, – Ты разрушил наши отношения, нашу любовь, наше будущее. – речь бедолаги едва приглушала ужасный скрип его зубов.
– Какие твои годы, парень, найдёшь еще свою любовь, не торопись, оно того не стоит.
– Замолчи, – вскрикнул Марк. – Молчи, животное! Ты жил как чёрт последний так умри, как мужчина.
Зубы юноши жутко стучали, а ноги дрожали. Меер надеялся, что от переживаний он потеряет сознания и ему удастся выхватить нож. В квартире было непривычно тихо. Им обоим не хватало воздуха, становилось жарко. Ревнивый ухажер жадно дышал, будто раздувая пламя. Меер слышал резкие выдохи и звук противного глотания скупых слюней. Маркус туго сжимал рукоять ножа, постоянно перехватывая потными руками.