Женщины могут все. Нора Робертс
я, – со вздохом сказала София, следя за тем, как мать берет на руки плачущую девочку. – Но я в жизни не видела более мерзких детей.
– Результат избалованности и заброшенности.
– Того и другого одновременно? – Она задумчиво наблюдала за Доном, не обращавшим внимания на хнычущего сына, и Джиной, бестолково причитавшей над мальчиком. – Похоже на правду, – пришла к выводу она и снова повернулась к Таю.
«Он такой… мужественный, – подумала София. – Высеченный из камня, как статуи вакхов, охраняющие долину». Во всяком случае, думать о нем было приятнее, чем о капризном четырехлетнем мальчишке, хныкавшем за ее спиной.
Если она сумеет завязать с ним беседу, то найдет себе занятие до самого ленча.
– У тебя есть какие-нибудь соображения о причине сегодняшнего сборища? – спросила она.
– Нет.
– А если бы ты знал, то сказал бы мне?
Он пожал плечами и уставился на Пилар, которая подошла к окну, держа на руках маленькую Терезу. «Насколько она естественна», – подумал Тай. «Как Мадонна… Да, Мадонна – самое подходящее сравнение». И внезапно злой, обиженный ребенок показался ему добрым и красивым.
– Как по-твоему, зачем люди заводят детей, если не собираются обращать на них ни малейшего внимания?
София начала что-то отвечать, но осеклась при виде вошедших в комнату отца и Рене.
– Хороший вопрос, – пробормотала она, взяла у Тая бокал и осушила его. – Чертовски хороший вопрос…
Стоявшая у окна Пилар напряглась; от удовольствия, которое она испытывала, утешая маленькую девочку, не осталось и следа.
Внезапно она почувствовала себя нескладной, некрасивой, старой, толстой и никому не нужной. Вот он, мужчина, который бросил ее. А рядом с ним – последняя из длинной череды ее заместительниц. Она моложе, красивее, умнее, сексуальнее…
Пилар знала, что матери это не понравится; тем не менее она опустила девочку на пол и пошла здороваться с ними. Ее улыбка была теплой, непринужденной и красила Пилар сильнее, чем думала она сама. В простых слаксах и свитере она выглядела более элегантно и женственно, чем Рене в ее шикарном наряде.
А врожденное изящество Пилар казалось более ценным сокровищем, чем все бриллианты, горевшие на молодой женщине.
– Тони, как хорошо, что ты приехал! Привет, Рене.
– Здравствуй, Пилар. – Рене улыбнулась и провела ладонью по руке Тони. Бриллиант, украшавший ее палец, вспыхнул на свету. Она подождала, пока Пилар не увидела кольцо и не поняла, что это значит. – Ты выглядишь… отдохнувшей.
– Спасибо. – У Пилар подкосились колени, как будто Рене ударила по ним носком своей красной туфельки. – Пожалуйста, проходите и садитесь. Что будете пить?
– Не беспокойся, Пилар. – Тони помахал рукой, а потом наклонился и потрепал ее по щеке. – Мы пройдем к Терезе и поздороваемся.
– Подойди к матери, – вполголоса сказал Тай.
– Что?
– Извинись и уведи мать…
Только теперь София увидела бриллиант, сверкавший на пальце Рене, и потрясенные глаза