.
это тяжело, – прошептала она, растирая щеки.
У нее уже не было сил повторять про себя все то, что она должна была помнить. Вот уж, действительно, Аэрин успела забыть, как утомительно бездействие. Девушка расправила складки скромного черного платья в пол и натянула ткань темного однотонного платка, скрывавшего пряди собранных волос, шею и руки до локтя. О каких-либо украшениях не могло быть и речи.
– Буонджорно. Долго тут сидишь?
Аэрин вздрогнула от неожиданности. Бесшумная походка вампиро могла свести с ума, даже если к тебе приблизилась юная леди, чья светлая туника, покрытая складками пастельно-розового гиматиона8, расшитого по краю золотым орнаментом, скрадывала очертания ее фигуры, оставляя любоваться тонкими руками и изящными чертами открытого впечатлениям улыбающегося лица.
– Здравствуй, – дава отвела взгляд: – Не могу сказать точно. Наверное, около часа.
– Как долго! Ты же Аэрин, прилетевшая с Элизабет?
Ее мягкий илинийский акцент мгновенно очаровал даву.
– Да, мне оказали такую честь.
– Как некрасиво с нашей стороны! Придется напомнить о тебе.
Подмигнув, она решительно направилась к дверям.
– Прошу, не надо, – простонала Аэрин, не желающая оставлять о себе впечатление нетерпеливой и гордой эспаонки.
– Я не позволю так относиться к своим гостям или я не Велия Норозини!
Девушка с трудом приоткрыла тяжелую дверь, ухватившись за нее двумя руками, и скрылась из вида. Не прошло минуты, как она вернулась, и на пороге возник Франческо, с которым дава уже успела познакомиться.
– Синьорина Аэрин Мендес де Рогена, прошу войти.
Дава поднялась и осторожно приблизилась к нему, теребя край платка.
– Не волнуйся, – заверила ее Велия, – тебя ни в чем не обвиняют.
И подкрепила слова ободряющим объятием.
– Ну, мне надо идти. Еще увидимся!
Опустив голову и едва дыша, Аэрин шагнула в большую комнату, имевшую еще два выхода в верхние этажи примыкающих башен. Между ними, как раз напротив девушки, располагались конторка, длинный рабочий стол, несущий на себе каменную столешницу, и приставленные к нему кресла старого стиля. Остальная мебель имела более аскетичный вид. Никаких гобеленов, золоченых подсвечников или картин в массивных рамах – лишь по периметру покоились обветренные каменные пальцы колонн времен империи Гардин и на стене над столом, заставляя обратить на себя внимание, застыло барельефное панно, драматически подсвеченное снизу скрытым фонарем. Неизвестные мастера воссоздали в нем, искусно вырезав, символичную сцену торжественной казни Красной Королевы.
В последнюю очередь дава заметила сидящего на стуле с высокой прямой спинкой прародителя Миллениум, изучающего манускрипт. Бледная кожа обтягивала его скулы и зрительно увеличивала белесые ногти
Гиматион – удлиненный вариант фароса (античного плаща) с большим количеством складок.