Межлуние. Леонид Воронар
протопал мимо массивного стола красного дерева, богато украшенного позолоченной резьбой, за которым сидел несколько минут назад доказавший свое превосходство Тарлаттус, и, дойдя до стены, развернулся и проследовал обратно. Клирик, с удобством устроившийся в кресле, изучал изъятые у губернатора документы, разложенные перед ним, и не выказывал недовольства. Разве что в его глазах плескалось холодное презрение к бывшему капитану, оставившему службу в армии, чтобы принять командование над центурией Собора, и по иронии судьбы ставшему майором-трибуном когорты, не обладая необходимым опытом в скрытых операциях. Возможно, его повышение связано с подковерными интригами Купола. Дон Маркос мог поддержать кого-то из инквизиторов местной епархии, и тот, не забыв об оказанной ему услуге, вероятно, возвысил своего друга. Появление архиагента оказалось неожиданным, а справедливая критика обожгла самолюбие карьериста, оставив на нем болезненное клеймо, и теперь он метался из угла в угол, как утыканный дротиками бык на корриде, пытаясь скрыть покрасневшее от бессильной злобы лицо.
– Марио рассказал мне, что у тебя томится какой-то пьяница?
Дон Маркос повернулся в сторону адъютанта и заорал:
– Приведи вора!
В комнате губернаторского дома, используемой на время следствия, уже побывали осведомители Полтиша, и, увы, их доклады не соответствовали высоким требованиям Тарлаттуса. Возможно, клирик и не стал бы допрашивать пьяницу при других обстоятельствах, но сейчас у него не было иного выбора. Даже не будь он заинтересован в поимке Аэрин, то все равно бы не поверил в оправдания Маркоса, убеждавшего архиагента в гибели еретиков в пламени пожара. Эту версию стоило отвергнуть хотя бы по причине невозможности ее проверки. К сожалению, это не единственная ошибка храмовника: случайно или по злому умыслу на свободу выпустили почтовых голубей – и удаленные подразделения получат приказы об изменении позиции с опозданием на сутки.
Когда вернувшийся Марио распахнул окованную металлическими полосами дверь, к ним втолкнули закованного в кандалы мужика и по комнате распространилось неприятное амбре. С первого взгляда в узнике безошибочно определялся отъявленный дебошир, способный заложить за медяк любого добропорядочного мирянина. На изуродованное в драках лицо падали спутавшиеся космы сальных волос, а его рванье лишь в общих очертаниях напоминало одежду.
– Кандалы снять, – тихим и спокойным голосом произнес Тарлаттус.
Маркос кивнул, и конвоир освободил узника от цепей.
– Итак… – Тарлаттус заглянул в один из длинных списков, составленных секретарем губернатора. – Расскажи мне, Рауль Гарсия Фернандес, зачем ты пришел к леди Элизабет Гранд?
Возникла неловкая пауза, и Маркос прикрикнул на него:
– Ну!
Мужик вздрогнул, шарахнулся в сторону и, покосившись на идальго, робко заговорил, потирая запястья:
– Я просил