Рубеж. Марина и Сергей Дяченко
аргамаке. Гнедой помчался вслед, но затем неуверенно остановился, ударил копытом по звенящему насту, повернул назад…
На окровавленном снегу лежали двое: Хведир – без шапки, в залитом кровью кожухе, и тот, что ударил его, – страшила со вздыбленной бородищей.
– Жив? – Ярина бросилась к парню, но кто-то, то ли Луцык, то ли Малей, положил ей тяжелую ладонь на плечо:
– Не лезь, панночка! Мы сами!
Девушка закусила губу, отступила на шаг. Хведира приподняли, чьи-то руки расстегнули кожух. Послышался сдавленный стон.
– В хату! В хату несите скорее! – опомнившийся Гринь подбежал, помог поднять раненого. – Заморозите!
– Н-не надо! Я… Сам… Живой!
Ярина облегченно вздохнула. Кажется, и вправду живой!
Бурсака осторожно поставили на ноги. Близорукие глаза раскрылись, моргнули:
– Окуляры! Яринка, скажи, чтобы нашли!
Девушка кивнула, походя отметив «Яринку». Прямо как в детстве, после драки, когда пропавшие окуляры приходилось искать то в кустах, то в ручье. Она уже успела заметить большое красное пятно на правом плече. Значит, не смертельно. Только бы кровь остановить!
Окуляры лежали на снегу, целые, только дужка слегка погнулась.
Подбежал заполошный Гринь, мотнул головой:
– Бабку нужно! Бабка Руткая кровь останавливает! Она тут, рядом! Да только, боюсь, не пойдет…
– Пойдет, пойдет! – Агмет ощерил кривые зубы. – Сам не пойдет – на аркане бабка притащим!
Ярина махнула рукой, соглашаясь. Между тем один из сивоусых склонился над бородачом:
– А ведь жив, панна Ярина! Или прирезать?
Девушка подошла ближе. Страшила лежал на земле. В открытых темных глазах горела ненависть.
– Ишь, ровно волчина! – добавил второй черкас. – Да только резать ни к чему, панночка. Не на войне, чай! Вот копный суд соберется, там и определим лиходея!
– Хорошо, – вздохнула Ярина. – Этого – тоже в хату. И найдите сани…
Вокруг была ночь. Под копытами звенел наст, сквозь редкие тучи неярко светила осторожная луна. Кони шли шагом – ехать предстояло долго, а силы были еще нужны.
– Нагоним! – Ярина кивнула вперед, где за широким оврагом темнели сгрудившиеся у дороги хаты. – Некуда им деваться, разбойникам! Шлях один, снег глубокий, не свернут.
– Так, панна! – Гринь вздохнул, поудобнее пристраиваясь в седле. Ездить верхом он был не горазд. – Только бы до Минковки не доехали, там дорога сворачивает.
Девушка пожала плечами. Враги уходили на юг, но до кордону еще скакать и скакать, а путь вел через села, где каждого подозрительного обязательно остановят. А не остановят – погоню пустят.
Раненых отправили в Валки. У Хведира оказалось проколото плечо, страхолюду пуля пробила бок. Бабка Руткая остановила кровь, заметив: «Что чорт, что бурсак – выдюжат!» Осмелевшие мужики в дюжину глоток вызывались помочь, но Ярина решила взять с собой только Гриня. Во-первых, не побоится – за братом едет. А во-вторых, спокойнее, дабы посполитые сдуру вновь