Медицинское общежитие. Алексей Летуновский
твой билет, вот твой автобус. Все в лучшем виде тебе было дано. Где-то звенит звонок. Прощаться.
Облака совсем не перемещались, будто небо заморозили, но никакого холода совершенно не чувствовалось, было очень жарко, я не заметил на небе солнца. Солнца не было.
– Сколько ехать?
– Часа два, ты сам поймешь по тому, как дорога пойдет склоном. На всем готовеньком ли счастлив был ты, дурак?
Подниматься в горку не было такой уж сложностью, если бы отяжелевшая от воды и мокроты одежда не тормозила мои ноги. Я дошел до железного щита, еще раз прочитал надпись, которая явно была написана недавно, свежей, красной, краской. Даже подтеки были заметны, и блестели на… солнце на небе я так и не увидел. Я облокотился на щит и снял одежду, появился маленький теплый ветерок, ноги чувствовали песок и колотое стекло. Жара заставляла меня хотеть спать, поблизости я не увидел никакой тени, поэтому прилег около щита, подложив под голову мокрую одежду.
– Звенит звонок, слышишь?
– Я не хочу уезжать.
– Ты не хотел оставаться. И, это, если увидишь Бога там, то.
– Что?
– Передавай ему привет.
He всем дано поспать. Особенно, когда голова, с одной стороны горячая от… солнце, нет его, а с другой стороны мокрая от одежды.
Счастливый путь…
Я поднялся и продолжил идти по склону вверх. Впереди виднелись дома, поджатые своей серой серостью и песком в воздухе. Дышать было тяжело. Спать хотелось очень сильно, а в голове образовалась какая-то голодная пустота. Голод по мыслям.
Небо хмурилось от своей сущности. Автобус стоял передо мной, где-то звенел звонок. Площадь была совершенно пуста. На сегодня я наговорился с самим собой, попрощался с мыслями и раздумьями.
Прозвенел звонок, двери открылись, а я зашел. В автобусе пахло воздушными шариками и потом. Я выбрал самое горячее место, прислонился лицом к стеклу и смотрел на пустую площадь. Звонок уже не звенел. Солнце согревало стекло, а стекло согревало меня. И я заснул.
Стоя перед центральной улицей… города? это даже городом нельзя было назвать, я осматривал дома, надеясь поймать чей-нибудь взгляд в окне. Притомившись, я понял, что оставил свою мокрую одежду около щита позади. Я дошел до трамвайной остановки, поняв, что она трамвайная, только по знаку трамвайной остановки, никаких рельсов и близко не было. Присев на железную, горячую скамью, я услышал, что звенит звонок. По асфальту ехал трамвай, образовывая небрежную колею, он остановился предо мной, раздвинул свои двери, тысячи взглядов смотрели на меня, якобы не обращая внимания на мою наготу, кто-то даже вышел на остановке, и скрылся в переулке, кто-то вышел из переулка.
Небо нахмурилось, и стало довольно черно-бело. Пошел дождь. Такой дождь, который застает тебя, когда ты голый сидишь на трамвайной остановке. Подъехал еще один трамвай, он был чуть опустевшим, но я пристроился у окна, наблюдая жизнь серых домов, скрипя колеей асфальта, звенел звонок, трамвай тронулся, и поехал