Воспоминания случайного железнодорожника. Сергей Данилович Ишутин
и дрожь прекращается. Волна только что была рядом с тобой, и ты мог её тронуть рукой, а затем под тобой образуется глубокая пропасть. Именно тогда я понял, что море не для меня. Хоть и не тошнило, и я даже исправно в отличие от друга ходил в ресторан питаться, но самочувствие отвратительное. Шторм длился двое суток.
В Магадане, как я уже сказал выше, мы были не нужны. Поэтому никто из нашей пятерки не поступил. Не прошли по конкурсу. Я не буду останавливаться на деталях, но обида у меня была большая. Ведь я всегда был в классе по успеваемости в первой пятёрке. Бывал даже иногда лучшим учеником. Все, кто меня знал, были убеждены, что я могу поступить не только в техникум, но и свободно в ВУЗ! Стыдно было и писать об этих “успехах” домой, и противно было просыпаться утром с мыслью, что надо возвращаться “не солоно хлебавши”. Но надо было брать себя в руки. И, прежде всего, заработать деньги на обратную дорогу.
Пошли с другом на стройку. Нас приняли разнорабочими. Начались трудовые будни. Вот в эти дни я немного и познал сам город. До этого любопытствовать было некогда. Самое большое открытие для меня было то, что в Магадане на площади стоял постамент, но без памятника. Спрашиваю: ‘А кто стоял на постаменте?’ Отвечают, Сталин. А куда он делся? Свергли! Объясняют, что первая партия реабилитированных политических заключённых набросила на шею памятника аркан и сбросила его на землю. А так как реабилитация продолжалась долго, то ставить его на место не стали. Всё равно сбросят. Это был для меня первый сильный политический урок и удар по тому, чему нас учили в школе. Всемогущего Сталина, любимого вождя всех народов, к которому всегда по радио и в газетах обращались со словом как минимум со словом “дорогой”, так унизить и не понести никакого наказания!? Этого я понять не мог. Так могли поступить только враги народов! Эти слова тогда произносились часто. И такое могло произойти только в Магадане. Одно слово – Колыма! Пройдет ещё несколько лет, и эти памятники будут взрывать, и сбрасывать по всей стране. Но это потом. Но тогда в моей голове, хотя я этого ещё не понимал, начали появляться первые микротрещины в доверии к нашей непобедимой и верной ленинским заветам партии, по имени КПСС.
Проработав более полумесяца и получив расчёт, мы поняли, что здесь нам на обратную дорогу денег не заработать. Нашелся предприимчивый товарищ, который предложил выполнить аккордную работу. Гарантировалась достаточная сумма. Мы бросили работу на стройке и приступили к новой работе. Но стройка не прошла для меня бесследно. Там я познакомился со словом и веществом под названием “чифирь”. Его пил сторож того дома, который мы строили и в котором, в уже отделанной комнате, мы спали на стружках. Этот сторож отработал в местных лагерях 25 лет за убийство. Ехать на материк ему уже было некуда, родственников, не говоря уж о знакомых, за это время он потерял. Поэтому остался “магаданить” до конца своих дней в тех местах, где его и понимали, и неплохо оплачивался северный труд. Он давал мне попробовать этот напиток, изготовленный