Инженер. Часть 5. Феникс. Евгений Южин
задержался на Фар, он добродушно улыбнулся, всмотрелся в нее на секунду и внезапно нахмурился, а в нем мелькнуло что-то, что испугало Фар больше, чем очередное касание искусства скелле. Девушке показалось, что на мгновение вместо симпатичного, хотя и со странными, какими-то узкими чертами лица – они напомнили ей лица древних, хотя те были поголовно темнокожими, а этот был еще более бледный, чем сама Фар, – появился другой человек, сосредоточенный, суровый и полный такой же готовности убивать, как и сама Ана. Хотя нет – он готов драться, но не убивать. Не было в его внезапной настороженности отстраненности убийцы – только готовность сражаться. А еще в его взгляде было какое-то методичное, деловитое любопытство, как если бы он видел не только Фар, но и ее семью, ее судьбу, ее призвание. И сейчас оценивал девушку на непонятных, с неизвестными мерами, а потому пугающих весах. Ана что-то сказала ему, его взгляд метнулся и вновь стал таким же, как прежде, – любопытная деревенщина, восхищенная богатством и масштабами столицы Мау. Вот только теперь Фар знала определенно: он не то, что ей кажется. И, может быть, и его деревня, или откуда там Ана его вытащила, не то, что она себе вообразила.
2
Квартира, где мы жили, досталось жене от родителей. Это была старенькая панелька, видевшая если не последних мамонтов, то охотников на них – точно. Я проснулся с ощущением, что совершенно выспался, но продолжал валяться с закрытыми глазами, пытаясь разобраться в какой-то нелогичности пробуждения. Завтра мне на работу – в этом я был совершенно уверен, но почему-то не мог вспомнить, как я лег спать и почему так рано проснулся. Тусклая лампочка настенного светильника горела – значит, супруга еще не ложилась. Когда же я успел выспаться?
Приоткрыв почему-то заслезившиеся глаза, я таращился какое-то время на ровный белый потолок, гадая, куда делась тонкая трещина на нем, так раздражавшая мою половину. В доме непривычно тихо. И даже не в доме – вообще было непривычно тихо. Москва тихонько гудела даже самой глубокой ночью, временами взрываясь лязгом цепей припоздавшего мусоровоза или ревом дырявого глушителя ночного джигита. Здесь же царила неестественная для громадного мегаполиса, битком набитого людьми и машинами, тишина. Лишь отчетливо хлопали по стеклам порывы несильного ветра, о котором забыло предупредить всезнающее МЧС.
Рывком вскочив, я завертел головой. Наша кровать стояла в дальнем углу комнаты, противоположную стену которой занимал выход на стандартную лоджию – универсальное утепление городского жилища, по совместительству склад для разнообразного малонужного хлама. И сейчас ветер хлопал и шипел отнюдь не там, где ему полагалось. Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в небольшой квадратной комнате, наша кровать, как и полагается, стоит в углу, но вот только противоположную стену вместо выхода на балкон украшала солидная, по виду из темного дерева дверь, а окно, точнее, окна, окаймляли целый угол помещения за моей головой. На стене напротив кровати – лампочка. Неяркий шарик, похожий на светодиодный светильник,