Три грани мизерикорда. Даниэль Дакар
уголком рта, подчеркнуто медленно запустил руку под рубашку, что-то там нащупал… позади Кондового облегченно выдохнула Агата.
– Ну, ты меня и напугал. Ффух… Всё в порядке, Платина. Все свои. Что это было вообще?
– Да так, – криво усмехнулся Десница. – Техника, знаешь ли, не стоит на месте. Давай не сегодня, а?
– Давай, – согласилась Агата, расцветая улыбкой. – Пошли за стол, для Варфоломея место оставили, и тебе сейчас тоже что-нибудь организуем.
– Не хлопочи, – остановил Дима горящую энтузиазмом девушку. – Что-то я устал. То ли гравитация, то ли старею… Вы празднуйте, а я пойду, прилягу. Тут по дороге отельчик попался, «Мамина сказка», там и заночую. Завтра поговорим.
– Ладно, как скажешь… – недоуменно пожала плечами Агата и дёрнула пилота за рукав: – Айда, Платина, пока без нас всё не съели!
Просыпалась Агата с трудом. Голова была ясной, не кружилась и не болела – должно быть, по возвращении с банкета доктор Ставрина догадалась-таки принять стабилизатор, – но отрываться от подушки не хотела совершенно. Можно и нужно было спать дальше. Однако вновь погрузиться в сон не получилось. Что же это так мешает-то, а? Сообразив, в чём дело, девушка чуть не рассмеялась. В комнате царил бескомпромиссный, могучий, сметающий всё на своём пути храп.
Приподнявшись на локте, Агата уставилась на соседнюю кровать. Марфы на ней не наблюдалось, зато наблюдался Платина, полностью одетый и почему-то в одном ботинке. Ботинок был ярко-красным.
Чертыхаясь вполголоса, девушка нехотя выползла из-под одеяла и отправилась в ванную. Полчаса спустя жизнь стала вполне сносной штукой. Теперь следовало сделать ее таковой и для Варфоломея: путем парочки инъекций. Вот служба и началась, мелькнула в голове ехидная мысль. Первейшая обязанность бортового врача – приведение пилота во вменяемое состояние.
Через несколько минут Платина задышал ровнее, потом с хрустом потянулся (кровать протестующе скрипнула) и открыл глаза.
– Привет, – хриплым со сна голосом выговорил он. – Ты не знаешь, почему у меня нога болит?
– Потому что ты спал в ботинке, – любезно проинформировала пилота Агата, сохраняя предельно нейтральное выражение лица.
– В каком ещё ботинке? – возмутился Варфоломей. – Я был в сапогах! И я их снял, я точно помню!
Агата огляделась и действительно увидела у входной двери щегольские сапоги.
– Ну да, – покивала она, соглашаясь с очевидным, – сапоги ты снял. А ботинок надел. Где ты его взял, кстати? А главное – зачем?
– Нашёл, – пробурчал Платина, садясь на кровати и стаскивая с ноги злополучный предмет обсуждения. – Кажется, в коридоре. А что? Красивый, мне понравился. Представляешь, каково ему пришлось, бедняге? Пусто, темно, холодно… Вот я его и поднял. И надел, чтобы ему не было так одиноко.
Ощущение съезжающей крыши посещало Агату не слишком часто. И почему-то большинство эпизодов этого ценного, но не слишком обнадеживающего опыта приходилось на общение с Варфоломеем.
– Так,