Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы. Рустам Максимов
ну, если Влад велел, – задумчиво произнёс я, рассматривая подозрительных немецких граждан. Какого, интересно, чёрта они не убрались прочь вместе с остальными фрицами. – Ладно, сейчас разберёмся.
Припарковав «мерс» рядом со вторым нашим джипом, я выбрался из машины, и пошёл знакомиться с гостями. Увидев меня, оба немца поднялись со скамеечки, и… встали по стойке «смирно». При этом старший, коротко стриженный мужик лет сорока пяти – пятидесяти, ещё и прищёлкнул каблуками, выдавая военную выправку.
– Здравствуйте, господа. Майор Владимир Иванников, – представился я. – Чем могу быть полезен?
– Господин майор, разрешите представиться: Вольфганг Нидеррайтер, лейтенант «штази» в отставке, – произнёс старший из немцев по-русски, с сильным акцентом, который возникает, когда редко используешь выученный язык. – Рядом мой сын Гельмут. Мы просим вас взять нас в свой отряд.
– Вот как, – я ожидал чего угодно, но только не подобного. – Господин Нидеррайтер, а почему вы с сыном не уехали вместе с остальными соотечественниками?
– Я родился и вырос в ГДР, мой сын родился в Восточной Германии, – ответил Вольфганг. – Мы всегда были чужими для бюргеров с Запада. Мы больше не хотим жить среди чужих, господин майор.
– Можно просто «товарищ майор», – машинально поправил я, полностью сбитый с толку свалившимися, словно с неба, немцами. Мда, а ведь, если разобраться, то именно с неба они и свалились, в прямом смысле этого слова. – Герр Нидеррайтер, извините за прямоту, но и мы, русские, вам не родственники.
– Товарищ майор, мы видели, как вы и ваши полицейские подавили бунт русских олигархов, – собеседник старательно подбирал слова, компенсируя отсутствие практики разговорной речи. – Мы видели справедливый суд народа над капиталистами, мы знаем, что вы и ваши люди были готовы идти с автоматами против танков. Мы знаем, что капитан ван Клейст заключил союз с деревней благодаря вам. Мы хотим остаться здесь, служить в вашем отряде.
– Герр Нидеррайтер, извините, а сколько вы знаете языков? – осенённый одной догадкой, я не совсем тактично перебил немца. – Кроме родного, немецкого?
– Я с акцентом говорю на русском, английском, польском, чешском, – в голосе немца зазвучала профессиональная гордость бойца невидимого фронта, пусть и бывшего. А бывших, как известно, не бывает. – Выучил во время службы в «штази», но потом имел мало практики. Мой сын Гельмут свободно владеет английским, французским, голландским, фламандским. По-русски не говорит, понимает очень мало.
– Солидно для юноши его возраста, – констатировал я, с любопытством рассматривая Нидеррайтера-младшего. – А сколько лет вашему сыну?
– Ему двадцать лет, товарищ майор, – теперь в голосе Вольфганга прозвучала гордость за своего сына. – Гельмут прекрасно знает любую электронику, компьютеры, умеет пользоваться оружием, имеет коричневый пояс по карате.
– Пользоваться оружием вы