Те, кто охотится в ночи. Барбара Хэмбли
охотящихся за женой и ее другом, да еще и делает правильное умозаключение. Большинство людей до этого не додумываются. Даже когда вампир беспечен и факты говорят сами за себя, человек предпочитает «логическое объяснение»… Я нахожу типичным, – добавил он, когда они вступили в гулкий мрак крытой террасы с кирпичными склепами и мраморными досками на скромных памятниках, – что вампиризм изображается как зло, пришедшее в Англию откуда-то извне и совсем недавно, словно коренной британец вампиром стать не может. Мистеру Стокеру, видимо, и в голову не приходило, что вампиры могут обитать и в Лондоне.
Кладбище они покинули, одолев стену неподалеку от церкви Сент-Майкл, причем Исидро подсадил Эшера, а потом уже легко вскарабкался сам. Туман сгустился еще больше, когда они двинулись вдоль кладбищенской стены вниз по Хайгейтскому холму. Смутный желтый свет фонаря (свидетелей можно было уже не опасаться) мерцал на влажных сорняках и паутине в придорожных канавах, как мерцал недавно на драгоценностях в наполненном пеплом гробу. Дыхание Эшера клубилось, смешиваясь с туманом. Он покосился на Исидро. Ни клочка пара не исходило из тонких губ вампира, даже когда он говорил.
– Давно ли вампиры обитают в Лондоне? – спросил он, и дон Симон бросил на него быстрый взгляд искоса.
– Давно, – ответил он, словно хлопнул дверью.
Остаток пути они провели в молчании. Позади них в тумане на колокольне Сент-Майкла ударил колокол. Без пятнадцати двенадцать. Склон Хайгейтского холма и окраинные улицы внизу были пустынны. Лавки и дома смутно проступали из медленно клубящегося тумана среди тусклых желтых пузырей газового света.
– Я уж думал, вы, парни, не вернетесь, – непочтительно начал было кебмен, выбираясь из-под груды запасной одежды, и Исидро, изящно наклонив голову, вручил ему десятишиллинговую бумажку.
– Примите мои извинения. Я надеюсь, это не причинило вам неудобств?
Кебмен уставился на деньги, затем быстро коснулся краешка шляпы:
– Что вы, сэр! Вовсе нет!
Дыхание его отдавало джином, как, впрочем, и воздух в кебе. «Холодная ночь», – философски отметил Эшер, забираясь в экипаж.
– Албемарл Креснт, Кенсингтон, – сказал Исидро в окошечко, и кеб затрясся по мостовой. – Наглец, – добавил он мягко. – Но ссориться со слугами – последнее дело. К сожалению, прошли те времена, когда я мог приказать его высечь.
Он повернулся к Эшеру в профиль и устремил взгляд во тьму.
Албемарл Креснт оказался рядом домов, видавших когда-то лучшие дни, хотя некоторые из них и сейчас очаровывали поблекшей красотой подобно изношенному наряду герцогини в лавке старьевщика. В это время суток здесь было очень тихо. Стоя на мостовой среди тумана, становившегося все гуще по мере приближения к реке, Эшер не слышал ни звука. В Оксфорде в этот час преподаватели бы еще бодрствовали, споря о метафизике или текстуальном критицизме, студенты устраивали бы вечеринки или сновали по улицам в развевающихся университетских