Инструментарий человечества. Кордвайнер Смит
можете меня отвязать? Когда этот свет погаснет?
– Я сейчас же отвяжу вас, – ответил доктор Вомакт, – но оставайтесь в постели и подождите, пока мы не принесем вам еду и не возьмем кое-какие анализы. Это солнечный свет. Я бы сказал, он погаснет часов через семь по местному времени. Сейчас позднее утро. Вы не знаете, что такое Марс? Это планета.
– Вы хотите сказать, Новый Марс, – гордо уточнил Род. – С огромными магазинами и зоологическими садами.
– Единственные магазины, что здесь есть, это кафетерий и военторг. Новый Марс? Я где-то про него слышал. Там действительно большие магазины и какие-то выставки животных. Слоны, которых можно подержать в ладони. Такое там тоже имеется. Но это не он. Погодите, я передвину вашу кровать к окну.
Род с любопытством выглянул в окно. Зрелище оказалось пугающим. На голом, темном небе не было ни облачка. Кое-где виднелись дыры. Они выглядели почти как «звезды», которые люди видели из космических кораблей, перемещаясь с одной облачной планеты на другую. Надо всем этим преобладал единственный жуткий, взрывной источник света, который неподвижно висел высоко в небе и не гас. Род осознал, что пытается заслониться от взрыва, но поза стоявшего рядом врача свидетельствовала о том, что доктор Вомакт нисколько не боится этой хронической водородной бомбы, чем бы она ни была.
Пытаясь говорить ровным, а не срывающимся, как у мальчишки, голосом, Род спросил:
– Что это?
– Солнце.
– Не пудри мне мозги, приятель. Выкладывай начистоту. Все зовут свою звезду солнцем. Что это за солнце?
– Солнце. Изначальное. Солнце самой Старой Земли. А это – обычный Марс. Даже не Старый Марс. И уж точно не Новый Марс. Это сосед Земли.
– Эта штука никогда не гаснет, не взрывается – ба-бах! – и не падает?
– Солнце? – уточнил доктор Вомакт. – Надо полагать, нет. Думаю, оно казалось точно таким же вашим и моим предкам полмиллиона лет назад, когда все мы бегали голые по Земле. – Разговаривая, доктор занялся делом. Он рассек воздух странным на вид маленьким ключом, и ленты развязались. Перчатки свалились с ладоней Рода. Он посмотрел на свои руки в ослепительном свете – и они показались ему чужими, гладкими, голыми и чистыми, как руки доктора. Жутковатые воспоминания начали возвращаться к Роду, однако телепатическое увечье сделало его осторожным и чувствительным, и он не выдал себя.
– Если этот Старый Марс, тогда почему вы разговариваете со мной на старом северном австралийском языке? Я думал, мы одни во всей вселенной до сих пор говорим на древнем аглицком. – Он горделиво, пусть и неуклюже, перешел на старый общий язык: – Видите, назначенные члены моей семьи также научили меня этому языку. Я никогда прежде не был в другом мире.
– Я говорю на вашем языке, потому что выучил его, – ответил доктор. – А выучил я его потому, что вы мне за это заплатили и очень щедро. В те месяцы, что мы вас собирали, ваш язык мне весьма пригодился. Мы не будем сегодня обсуждать вопросы памяти и личности, но я уже беседовал с вами сотни часов.
Род попытался заговорить.
Он не смог