Герой. Александр Мазин
найду! – поставил сотника на землю. – Понял меня, гридь?
– Понял, как не понять, – Стемид поправил бронь и не удержался, добавил с ухмылочкой: – А здоров ты, батько! Чистый мишка! И впрямь одной рукой заломаешь.
– Да ну тебя, – буркнул Духарев, повернулся и пошел седлать Пепла.
Хотелось ему надеяться, что в случае критическом Велим не станет стоять насмерть, а увезет Людомилу подальше от опасности.
Глава тринадцатая
Ромейский дозор
Семеро воинов – это много. Если речь идет о том, чтобы разогнать разбойничью шайку. А настоящему противнику здесь взяться неоткуда. Булгарское войско рассеяно, уцелевшие сидят по городам и замкам. А если наткнешься на какой-нибудь крупный отряд, всегда можно улизнуть. У каждого духаревского гридня по две лошади. От печенегов уходили, не то что от здешних виноградарей.
Так рассуждал Духарев, когда решил взять с собой только шестерых: пятерых варягов и Йонаха. Этого взял в первую очередь потому, что оставлять не хотел. Уж больно шустрый парнишка вырос у Машега. Как бы не накуролесил чего.
Одного не учел Сергей. Здесь – не Дикое Поле, где на сотни поприщ – голая степь. И не Русь, где на десять квадратных километров приходится сто кабанов, три медведя, пять леших и один бортник. Здесь – цивилизованные территории. С древних великоримских времен. Не зря ведь нынешние «особо культурные» ромеи булгар мисянами называют, хотя царя булгарского Симеона византийцы еще полвека назад признали (правда, не совсем добровольно) булгарским царем, и его сына Петра официально «василевсом булгар» титуловали. «Мисяне» – это оттуда, из времен Великого Рима, когда здесь не царство булгарское было, а римская провинция Мезия. То есть с намеком: Булгария, мол, исконно римские земли, а Константинополь, соответственно, законный древнего Рима наследник. Опора цивилизации. И как следствие – имеет естественное право повелевать всякими «тавроскифами». Литературно обоснованное. Да и словосочетания «архонт тавроскифов» и «вождь мисян» для имперского уха много благозвучнее, чем «великий князь киевский, хакан тмутороканский».
А уж «василевс булгар» звучит и вовсе неприлично, ибо уравнивает какого-то «мисянина» с самим василевсом византийским.
В общем, издревле цивилизованная земля – Булгария. Издревле – римская. Так что нынче, в году девятьсот шестьдесят восьмом от Рождества Христова,[5] ромейские всадники, топчущие булгарскую землю, и не захватчики вовсе, а законные хозяева, возвращающиеся после шестивекового отпуска.
Вот на этих «хозяев» и напоролся по роковой случайности воевода киевский Серегей со своими шестью спутниками.
Их перехватили километрах в двадцати от Преславы. Катафракты. И не булгарские, а ромейские. Боевой дозор.
Дорога шла между холмами. На одном склоне – виноградник, на другом – кладбище. Над кладбищем – маленькая деревянная церковь. Там размеренно бил колокол. Духареву бы насторожиться, а он… Задумался о личном. О Людомиле. И проворонил приближение врага.
Здесь имеется некоторое расхождение в датировке. Византийские источники указывают, что вторжение Святослава в Булгарию произошло в 968 году, а в наших летописях сказано, что это был 967 год. Греческая датировка вызывает у меня большее доверие, поскольку византийские хронисты явно лучше владели вопросом. Правда, византийские хронисты тоже изрядно привирали – в угоду власть предержащим и из общелитературных соображений, но там, где врать не имело ни выгоды, ни смысла, они были весьма дотошны и пунктуальны. А вот наши летописцы даты путали постоянно. Хотя винить их в этом трудно, ведь большинство летописей было составлено намного позже описываемых событий и, с большой долей вероятности, на основании византийских же источников.