Пристально вглядываясь. Кривое зеркало русской реальности. Статьи 2014-2017 годов. Игорь Яковенко
в рамках коммерческого проекта, так и «по жизни». Не формирует комбинаторного мышления. Комбинаторное мышление – неотъемлемый атрибут экономического мышления и коммерческого сознания, а в советской реальности – негативная характеристика. Явно отрицательный герой романа «Золотой теленок» Остап Бендер характеризуется авторами как «великий комбинатор». Комбинатор – жулик, барыга, «не наш» человек.
В обыденном сознании собственность сводится к бытовому имуществу. Массовый человек не помышляет собственность как экономическую категорию, не видит в ней потенций роста и оснований для независимого существования. Умозрительно позавчерашний крестьянин может представить себе ситуацию, когда на него свалится настоящее богатство и можно будет жить всласть и не работать. Последнее существенно. Наш человек убежден, что деньги «загребают» для того, чтобы жить припеваючи и не работать.
И еще одно наблюдение: не слишком задумываясь и не формулируя этого вслух, носитель традиционного сознания исходит из того, что он и собственность принадлежат разным мирам. Собственность возможна «у них». У нас ее не бывает, да она нам и не нужна.
Здесь имеет смысл обратиться к личным наблюдениям. Я жил в советской семье с репрессированными родственниками, где при ребенке ничего лишнего не говорили и страшно боялись любой крамолы. Ничего, что можно было бы квалифицировать как передачу каких-либо компетенций или «чуждого» мировоззрения, не происходило. Меня, правнука нормального бельгийского буржуа, никто не учил копить деньги, но уже в старших классах школы я фиксировал, что в моем активе находится значительная, по меркам моих соучеников, сумма, собранная из копеек, выдававшихся на пирожок в школьном буфете. А студентом я поражался сокурсникам, не понимавшим, что можно вложить деньги в те или иные предметы, которые через три-пять месяцев можно продать с выгодой. Сама идея выгодного вложения лежала за рамками сознания моих сверстников. Не то чтобы они не могли постичь эту идею, но это было «из другого мира». В традиционной крестьянской культуре, которую наследовали советские люди, существует не осознаваемая субъектом действия табуация коммерческих практик. Табуировались коммерческие компетенции и сам тип коммерческого мышления. Все это чуждо, неинтересно, не увлекает «нашего» человека.
Для чего мне были нужны эти карманные деньги? Они давали свободу, наделяли меня субъектностью. Избавляли от необходимости просить у родителей в случае какой-либо нужды. Скорее всего, родители дали бы (хотя отец был человеком строгим и наши представления о том, что нужно, а что не нужно, могли не совпасть). Но при наличии карманных денег это были бы мое решение и моя ответственность. Понятно, что в четырнадцать-пятнадцать лет этих умных слов я не знал и внятно сформулировать свою позицию не мог. Но переживал ситуацию именно так.
Наблюдательные люди фиксируют примечательное явление: если на традиционного человека случайно сваливаются значительные деньги,