Великий Наблюдатель. Часть 1. Андрей Пушнин
слов короля Виленин помрачнел, замер, минуту молча постоял с закрытыми глазами как будто бы отключился и заснул, потом включился и спокойно сказал: «Хорошо, но не здесь. Пойдемте со мной в безопасное место. Это далеко.»
Виленину подали его сверхзвуковой самолёт, и мы полетели на север. В ту самую подземную арктическую тюрьму, где он родился много миллионов лет назад.
10. Человек в кепке снимает кепку
Лифт, на котором мы спускаемся в давно закрытую подземную арктическую тюрьму, полностью сгнил – железного пола и стенок нет, остался только обитый вишнёвым бархатом маленький двухместный позолоченный диван из красного дерева – на нём мы вчетвером кое-как уместились. Я сел на колени Вильгельму, а королю пришлось сесть на колени Виленину – многотонный вес Виленина не позволил бы сделать наоборот. Весь путь вниз едем молча, глубина такова, что при исправном лифте это занимает обычно целый день. Мы уложились меньше чем в час – все тросы у лифта тоже сгнили, и мы, сидя на уютном бархатном диванчике, просто вертикально падаем в пустоту шахты, это приятно – обдувает ветерок и играет тихая музыка: джаз и что-то из старых «Битлз».
«Ваше величество, может партию в шахматы пока падаем?» – Виленин смотрит лукаво и блестит лучиками из уголков глаз, задумал какую-то хитрую шутку – он на это мастер.
«Извольте, старый друг. На что играем?» – король ничего и никого не боится, всегда принимает брошенный вызов и всегда побеждает ещё до начала сражения – поэтому он и правит миром.
– Как обычно, на одно любое желание.
Виленин с королём успевают сыграть на желание одну партию, король выиграл, Виленин теперь должен ему одно своё желание.
Диванчик развалился – мы приехали. Виленин привёл нас в светлую чистую гранитную камеру, где он родился и счастливо жил с мамой, там по-прежнему лежат его детские вещи и игрушки. Фотографии любимых мамы и отца, которого Виленин никогда не видел, потому что родился после его смерти. Горькие и сладкие воспоминая захлестнули его. Мы тактично тихо стоим.
Волна его щемящей сладкой скорби накрыла и всех нас. Вспомнил детство и ещё молодых смеющихся родителей, любимого рыжего хомячка Буню, шуршащего в коробке из-под обуви, красную облезлую роликовую доску – верное средство передвижения между подростковыми неприятностями. Вот старый двор между рядом деревянных сараев для угля и блестящей мокрой паутиной, натянутой на кривые ивы. Вот запуски самодельных ракет в запрещённый космос, ответные лучи любопытства оттуда и первая волнующая встреча, случайное прикосновение рук, неловкие поцелуи в тесноте звёзд. Ещё тёплая, волнующе пахнущая твоим юным телом пижама с второпях оборванными завязками, она небрежно забыта на крашеном деревянном стуле среди розовых кустов на летней веранде с душистыми яблоками. Все запахи смешались в один. Пьянящий запах юности. Снизу потоки тёплых слёз радости встретились сверху с дождём холодных слёз ясности понимания всего уже случившегося. Беги прочь отсюда. Оставайся юным навечно.