Воспитание ребенка от рождения до 10 лет. Марта Сирс
утешение. Поскольку Марта неустанно откликалась на потребности Маттью, он уверовал, что мать создана для него. Пусть и не всякий раз реакция Марты была «идеальной» (возможно, Маттью требовалось что-то иное, однако Марта все так же предлагала покормить его), главное было в том, что мать реагировала. Маттью был нашим шестым ребенком, но тем не менее Марта научилась видеть в нем индивидуальность. Время, терпение и сотни «репетиций» помогли Маттью и Марте добиться такого общения, что они понимали друг друга почти безошибочно. Постепенно Марта научилась предвидеть потребности Маттью. Как только на его личике появлялась гримаса, не приходилось сомневаться, что за этим последует плач. И Марта реагировала на гримасу еще до того, как ребенок мог расплакаться. Матери и ребенку было хорошо вместе, они были счастливы.
Я наблюдал за развитием отношений этой пары (делая все возможное, чтобы поддерживать их) и отметил, что если вначале реакция Марты на сигналы Маттью бывала отчасти неверной, пробной, то вскоре она уступила место интуиции. Это были гармоничные отношения, поток сигналов и откликов, неиссякающая забота о маленькой личности с большими потребностями, забота, проявляемая матерью, которая стремилась удовлетворить эти потребности. Отсюда возникло чувство благополучия, характерное для имеющей связь пары «мать – ребенок». Их глаза одинаково сияли. Мы наслаждались общением с ним, а он – общением с нами. Поскольку Маттью был «в связке», он чувствовал, что им дорожат, отсюда зарождалось детское спокойствие и самоуважение и формировалась основа послушания. Улыбки и удовлетворенность Маттью внушали также и Марте чувство, что ею дорожат, а это означало формирование материнской уверенности в себе.
Я видел, как Маттью и Марта обретали взаимную чуткость. Если Маттью огорчался, Марта всегда знала, что́ ему необходимо, – как будто проникала в его детский ум. Казалось, Марта ощущала, что́ чувствовал Маттью, и наоборот. Если поведение Маттью ухудшалось или же ухудшалось его самочувствие, ее чувствительность обострялась. Она включала материнскую «ускоренную передачу», с более высоким уровнем усвоения сигналов и отклика. Маттью тоже усвоил чуткое отношение к Марте. Если день для нее был не самым благоприятным, Маттью делался более тихим, «лип» к ней. Годовалого Маттью уже можно было считать послушным. Мы знали нашего ребенка, и Маттью знал, что он хороший ребенок.
Поскольку мы посвятили время и силы процессу познания нашего Маттью – уже знали, как отвечать на его потребности, могли предвидеть его поведение, – переход ребенка на ходунковую ступень развития не вызывал у нас беспокойства. Если поведение Маттью отклонялось от желательного, для нас не составляло труда направить его в нужное русло. И Маттью охотно повиновался, ведь он знал, что мы уважаем его потребности до самой малости. Его «я» расцветало. (Связь Билла и Маттью описывается в главе 6 «Отцы в роли воспитателей».)
Родительская привязанность как способ раннего воспитания
Свойственный