Малуша. Книга 2. Пламя северных вод. Елизавета Дворецкая
и тогда на месте этой девушки окажется его дочь или будущая невестка. Никто не хочет, чтобы головы человечьи отдавались в жертву легко!
Мальфрид старалась держаться достойно, и в гриднице это ей удавалось. Но при мысли о Колоске – а о нем она думала почти постоянно – в душе поднималась буря. Ее тянуло к ребенку – ведь может статься, что через несколько дней он потеряет ее навсегда! Даже не сумев сохранить в памяти лицо своей настоящей матери! Но стоило ей увидеть чадо, как мужество ее покидало. И Мальфрид уходила, чтобы рвущиеся наружу рыдания не мешали ей размышлять.
Она не могла просто сидеть и ждать: какую волю явят боги, как ее истолкуют в Перыни? Удастся ли Сванхейд «договориться», как она обозначала сложное сочетание подкупов, лести и угроз, которые могла применить к людям, имеющим влияние на дело.
А непогода продолжалась. День за днем серые небеса набрасывали на землю-мать легкую, прохладную водяную сеть. Даже на мостках двора стояли лужи. Стоило дождю прекратиться, Мальфрид с надеждой всматривалась в небеса, но голубые оконца среди туч скоро затягивало снова.
Конечно, затворить ли небесные источники или дальше держать их открытыми – это воля богов. Но здесь, на земле, жизнь и смерть Мальфрид зависят по большей части от жрецов. Все они происходили из местных старых родов и имели в них большое влияние. Взяв день на раздумье, Сванхейд намеревалась пригласить к себе одного-другого и вызнать их мнение, пока последний жребий не брошен.
– Теперь жалею, что не настояла до сих пор на женитьбе Бера, – вздохнула как-то Сванхейд.
Мальфрид удивленно посмотрела на нее. Она уже знала, что ее прабабка никогда не принимает решений, не взвесив всех обстоятельств, а потом никогда не жалеет о решенном и сделанном.
– Если бы он сейчас был зятем Призора, или Сдеслава, или даже самого Видогостя – у того есть две взрослые внучки, – мы имели бы мощную поддержку в самой Перыни, а заодно в Словенске и в Трояни. Они не могли бы все объединиться против нас, кто-то держал бы нашу руку. А теперь даже Сигват благодаря своим сватьям может оказаться сильнее.
Сванхейд, проведя на берегу Волхова больше пятидесяти лет, знала жрецов и старейшин всю их жизнь, некоторых – с рождения. Мальфрид же пока была знакома только с одним Дедичем, с другими ей не доводилось разговаривать. При мысли о нем ее души легким веянием касалась надежда, словно невидимая птица кончиком крыла.
«Я не хотел тебя сгубить… – сказал он ей у костров. – Ты сама себя заворожила…»
Не стоит полагаться на его доброту, убеждала себя Мальфрид. В тот вечер ей показалось, что он смотрит на нее с одобрением… и даже больше того. Но дело в том, что никто не хочет утопить невесту Волха в самый купальский вечер. Ее берегут для такого случая, когда жизнь ее станет выкупом за благополучие всех словен поозёрских. Именно поэтому Дедич пел ей «Заиньку», будто на супредках, и старался разбудить от собственных чар. А не потому, что она прельстила его своей красой. Мало ли он таких