Оливер Кромвель. Александр Андреев
знал, что в период нашей великой революции нам придется бороться не только с роялистами, но и нашими бывшими товарищами пресвитерианами, правившими Англией с 1640 по 1648 год.
К окончанию школы мне не надо было выбирать, где продолжить учебу. В Англии уже было огромное количество пуритан – сельских сквайров и деловых людей, которых стала интересовать политическая власть в государстве абсолютной монархии.
25 апреля, в день своего семнадцатилетия, я поступил в Sidney Sussex College соседнего Кембриджского университета, в котором успел проучиться только год.
Колледжем, который архиепископ Кентерберийский Лод со злобой называл рассадником пуританизма, руководил доктор Самуэль Уорд, в 1611 году участвовавший в переводе Библии на английский язык. Оба наших доктора, Бирд и Уард, были похожи как две капли воды. Ректор знал больше учителя, но говорил так же. Мы сидели в тогах и шапочках, учили латынь, мою любимую математику и историю, чтобы не забывать о суетности мира. Мне нравились битвы греческой и римской истории, которые я знал в подробностях.
Потом написали, что «Кромвель, в котором не было недостатка в предзнаменованиях его будущего величия, согласно наблюдениям наставника, был больше наклонен к действию, чем к размышлению». Благодаря удивительным учителям, моим призванием стала борьба, однако я всегда долго размышлял, прежде чем сделать решительный шаг.
Много лет спустя я писал своему старшему сыну: «Надо обращать внимание на деловую жизнь и понимать ее. Познакомься с историей, изучай математику и космографию. Они хороши, если ты только подчиняешься промыслу Божию. Они подготавливают к общественной службе, ради которой человек рождается на свет. Остерегайся бездеятельности и суетливости».
Я тоже был суетлив, хотя и в меру. Я был грешником, но Бог сжалился надо мной. Библия, этот удивительный перевод на родной язык, формировала речь и мысль нашей нации. В Кембридже свершилось мое перерождение, ибо вся жизнь человека есть одно тесное общение с Богом».
21 июня 1617 года, через день после свадьбы моей сестры Маргарет, неожиданно умер отец. Я срочно вернулся спасать наш манор от королевских слуг. Слава Богу, что отец завещал манор жене, моей матери. С трудом, через суд, мы отстояли поместье от опеки до моего совершеннолетия в 1620 году, которая сделала бы всех нас нищими. И это при том, что все знали о том, что к Оливеру Кромвелю, моему дяде, благоволит сам король Яков, четвертый раз побывавший в Гинчинбрукском дворце в марте.
Я сумел немного послушать лекции по праву в лондонской школе Lincolnlnn, где быстро научился читать людей, а не авторов. На этом моя учеба закончилась и началась взрослая жизнь.
В 1622 году я женился на дочери сэра Джеймса Буршьера, богатого лондонского джентльмена, торговавшего мехами и кожаной одеждой. Элизабет была знакомой моей тетки Элизабет Гемпден, и я познакомился с ней в соседнем Эссексе, где у сэра Джеймса был манор Стенбрук около Фельстеда.
Мы любили друг друга, приданого за ней не было, и мы стали жить в своем хантингдонском