Зазеркалье. Записки психиатра. Наталия Вико
как наркотик, – наслаждался он ролью учителя, – чем дольше принимаешь, тем больше надо. Сама как врач не хуже меня знаешь. А отвыкать ой как трудно! Ломка безумная! Потому от должностных льгот и привилегий добровольно отказаться невозможно!
– А чтоб скучно не было, соревнуетесь друг с другом, у кого понтов больше? – ехидно спросила она.
– Какое соревнование, милая? Привилегии и атрибуты по статусу даются. Всегда так было – и при царе, царствие ему небесное, – нарочито размашисто перекрестился он, – и при коммунистах. Для осознания собственной значимости в глазах окружающих, ну и чтобы стимул для роста у нижестоящих был, – положил в рот еще кусочек торта, быстро проглотил и откинулся на спинку дивана.
– Что ж среди вас совсем никого не осталось, кто народу по совести служит? – скорбно усмехнулась она.
– Ну, как это не осталось? Имеются еще, конечно, динозавры-бессребреники, – рассмеялся Кузя. – Ну, так они же почти святые, разве что без нимба над головой, – хмыкнул он. – Но мы боремся с этим злом! Как с пережитком тяжелого коммунистического прошлого! Я бы еще кусочек тортика съел, если не возражаешь, – посмотрел просительно.
– Твой торт, сколько хочешь, столько и ешь, – пожала она плечами. – Или желаешь, чтобы я тебе положила?
– Ага, – с умильной улыбкой кивнул Кузя.
«Вот было бы забавно, уметь мысли читать, – думала она, подкладывая гостю торт и подливая чай. – Стоит на трибуне чиновник или народный избранник, о народном благе распространяется, а над его головой информационный нимб: сумма денег на счетах, в сейфе наличкой, доли в предприятиях, недвижимость здесь и за границей какая имеется, оформленная на родственников и подставных лиц. Вот посмеялись бы!»
– Спасибо, дорогая, – довольным голосом сказал Кузя.
– А народ? – скорбно поинтересовалась она, уже зная ответ.
– А что народ? – усмехнулся Кузя. – Россия страна вождистского типа. Русские люди простодушны и легковерны, во все времена уповают на беспощадного к врагам, строгого к чиновникам и доброго к народу вождя, царя-батюшку, и испокон веков ждут прихода царствия небесного на землю. Из поколения в поколение веру как эстафетную палочку друг другу передают. Того не понимают, что беговая дорожка на нашем стадионе по кругу идет, – скептически усмехнулся он.
– В царствии небесном, по учению Христову, царей не бывает, – язвительно заметила Александра, снова присаживаясь к столу.
– А мы в загробную жизнь не верим, и царь у нас земной, нами же на трон посаженный, – отпарировал Кузя. – И оставь христианское учение для наивных простаков. Пусть учат свою Библию. В ней, как в воинском уставе для солдат, все сказано. Терпи и надейся! Мы ж понимаем, что простой человек надеждой живет. А с верой выживать легче, – он помолчал. – Сама же знаешь, церковь всегда была инструментом в руках государства для создания покорного человека. То же и в советский период, когда религией стал атеизм, а батюшкой – секретарь