Зазеркалье. Записки психиатра. Наталия Вико
гость.
– Очень рано, – чуть поморщившись, продолжила хозяйка, – вас посещали видения. Вы чувствовали себя очень одиноким среди людей, потому что долго не могли найти самого себя. Ваша вера в Бога была в один день опрокинута вместе… – она запнулась, будто удивившись собственным словам, – с поверженным крестом…
«Поверженный крест… постыдное воспоминание! Хотя было и такое. До сих пор перед глазами стоит искаженное гневом лицо местного мужика», – Соловьев опустил глаза, пряча от хозяйки мысли.
Подростком он действительно пережил религиозный кризис, завершившийся победой атеизма. Стал последователем нигилистически настроенного философа и писателя Писарева и… выбросил в сад все иконы. А однажды, гуляя с братом в Покровском-Глебово, забрел на кладбище и там, внезапно впав в какое-то безумное состояние, повалил крест на одной из могил и принялся прыгать на нем. В чувство своим криком и кулаками его привел местный мужик.
– …да, с поверженным крестом, – повторила Сивилла. Ее взгляд был направлен чуть выше головы гостя, словно она внимательно всматривалась в то, что находится за его спиной. – Но это длилось недолго. Вы вновь обрели Бога, но пришли к нему не через чувство, а через разум…
«Да-да, именно так», – мысленно согласился Соловьев.
– Сейчас вы увлекаетесь спиритизмом. – Хозяйка взглянула ему прямо в глаза. – Да, я вижу – заговорила она нараспев, – вы са-а-ами прекра-а-асный ме-е-едиум… о-о-очень редкий… редкий ме-е-едиум. Вы верите во все сверхъестественное, но не уверены в себе… не уверены…
Соловьев перевел дух, только сейчас заметив, что слушает, затаив дыхание.
– Оч-чень интересно! – наконец выговорил он. – Вы правы. Я на самом деле не только верю во все сверхъестественное, но, собственно говоря, только в это и верю. Но меня привела к вам одна история… – Он запнулся, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. – Видите ли, так случилось, что я…
– Знаю. Я вижу. Вы были влюблены, и сейчас вам отказали. Не переживайте. Ваша привязанность длилась… – Сивилла прикрыла глаза, – четыре… да, четыре года… и это была какая-то ваша родственница…
– Кузина, – кивнул Соловьев. – Катенька. Натура нежная, тонкая, еще очень юна, но с годами обещает сделаться красавицей. В последнее время меня все время мучило ощущение, что она общается со мной более по привычке, чем по внутренней потребности. Всякий раз, прощаясь, я уносил с собой впечатление восхищения, смешанное с мучительной тревогой… и вот…
– Это не ваша женщина, – сухо проговорила Сивилла. – Вас ждет иная любовь, которая перевернет вашу жизнь.
Возникла пауза. Стало слышно, как за окном лениво переругиваются бродячие собаки.
– Когда? – хрипловатым от волнения голосом спросил он.
– Скоро.
– Когда? – Он подался вперед.
– Очень скоро. Но… вот что я вам скажу… – предсказательница помолчала, – берегите вашу голову, мой дорогой. От ударов внешних и… внутренних. Ваш мозг очень гибок и податлив, но