Байки деда Фомича. Леся Марс
не видел. Что он мне и поведал. Дабы не быть Фомичем, номер два, я решил начать с «Вечерних заупокойных». Так я их назвал, потому что все они были, так или иначе связаны с кладбищами и покойниками, или вращались вокруг этой темы.
– Слушай, Алёшенька! Вспомнил я, как Фёдора из соседней деревни поминали! Ох, прости, Господи, умора! – Фомич, хохотнул, перекрестился и начал рассказ.
Случилась эта история, не когда-нибудь, а на праздник «Радуница», день поминовения усопших. В деревне, как не возмущались батюшки, было принято на кладбище ходить в Пасху или на Красную горку. Но мужики, ходили и на Пасху, и на Красную горку, и на Радуницу. Вот и в этом году, они собрались на кладбище, поминать своего почившего, еще зимой, товарища. Жара стояла, совсем не весенняя, а скорее летняя, июльская. Градусов под тридцать, не меньше. Собрав с собой провизию: крашеные яйца, оставшиеся еще с Пасхи, соленых огурчиков, колбаски копченой, которую их товарищ при жизни любил. Черного ржаного хлебца и сала, выбрав самую большую бутыль наливки, из личных запасов, мужики, под недобрые взгляды своих жен, ушли.
Повздыхав над могилой товарища, они разложили провизию, на соседнем столике, у могилки, и рюмка за рюмкой начали поминать. Вспоминали истории из жизни, не гнушались и крепким словцом. Но не знали, что за ними следят хитрые и злые глаза из-под венков, которые еще остались на могилке.
– А помнишь, Иван, как вы Фёдором козу гоняли? – сказал один из мужиков, полноватый, с блестящей на солнце лысиной.
– А то! Такое не забудешь, вот до сих пор шрам от ее рогов! – второй мужичок задрал штанину, показывая шрам.
И так за разговорами они опустошили добрую часть бутылки. На солнце их развезло, они уже уселись на траву, так как ноги совсем не держали. Солнце припекало так, что хотелось спать прямо здесь. Но нервный по своей натуре Семёныч, лопатками ощущал на себе чей-то взгляд. То и дело, оглядываясь на могилку Фёдора.
– Мужики, не поймите неправильно! – вдруг тихо сказал один из них, – Мне кажется, Фёдор а нас смотрит!
– Конечно! Ик… и пьет он вместе с нами! – философски изрек мужчина, с красной лысиной, которая уже успела сгореть, под палящим солнцем, – Моя, вон ик… говорит, что все, что мы едим, туда передается!
Он показал пальцем в небо, от чего все его сотоварищи синхронно повернули головы.
– Да не, в прямом смысле, смотрит! Кажись, я его глаза видел! – мужик с ужасом смотрел на венки, которые в ответ в упор смотрели на него.
– Ха, ты, что белочку поймал? – хохотнул один из компании, не веря ни единому слову, пьяного друга, – Давай еще по одной и домой.
– И то верно! – и забыв обо всем на свете, снова начали опустошать небольшие стеклянные рюмочки, до тех пор, пока с могилы не раздалось недовольное:
– Совсем обнаглели! А мне?
Мужики замерли. У кого-то вывалилась рюмка, у кого-то задергался глаз, вместе со щекой, а тот который был уверен, что почивший Фёдор смотрит на них, протрезвел и рванул, куда глаза глядят. Его чутьё ни разу не