Бог бабочек. Юлия Пушкарева
мы в каком-нибудь старомодном фильме, она бы мне подмигнула. Слава небесам, не подмигивает; меня и так мучает обострённая нереальность всего происходящего.
– Мм. Посмотрим.
– Ну да, – (тяжкий вздох). – Посмотрим… Уже минут двадцать осталось, Вы не переживайте.
– Я не переживаю.
– Первый раз тут?
– Первый.
– Ну, значит, ещё зачастите! – (В полумраке вспыхивает её белозубая улыбка. Мимо проезжает машина – кажется, первая за последние полчаса, – и женщина яростно сигналит водителю). – О, Валерка. Видали, как гоняет? Хорошо, что Вы мне позвонили, а не ему. Я даже по ночам тут осторожно езжу, потому что мало ли… То дорогу ремонтируют, то ещё что. Да и вообще места глухие, сами видите! Всякое бывает. Валерка вот недавно енота сбил.
– Енота? Ужас какой.
Представляю круглые и блестящие, будто монетки, глаза и полосатый хвост, смятые испачканными землёй колёсами.
– Ну. Потому что ездят, как чокнутые, и не видят, куда, где и что. А в прошлом году…
– Вы мне скажете, когда десять минут останется? Мне нужно будет позвонить. Простите, что перебиваю.
– Десять минут? – она впервые искренне удивляется. – Он что, на КПП Вас не ждёт?
– Нет. Да и незачем так заранее.
– Ничего себе – незачем! К нему любимая с другого конца страны едет, должен ждать! – она по-доброму усмехается. – Да конечно, скажу. Так вот, в прошлом году как раз эту часть дороги всю перерыли, и…
Любимая. Я отворачиваюсь к окну и снова смотрю на тёмные, скрюченные пальцы сосен. Знала бы она. Знал бы – вообще хоть кто-то.
*
(Месяц назад
Тот душный летний день запомнился мне надолго – наверное, навсегда. Как-то на автопилоте сдав вступительные экзамены в аспирантуру, я приехала в родной городишко, к семье – погостить, – и теперь провожу дни либо в неприкаянном безделье, либо в не менее неприкаянных делах, нужных лишь для того, чтобы заполнить время, ставшее без тебя пустым. Роман продвигается тяжело – не то чтобы медленно, но именно тяжело: странно для финальной стадии, – а во всём остальном пугающе мало смысла.
Я убрала траву с могилы дедушки, стёрла пыль со старых семейных книг, из чувства долга встретилась с парой друзей детства – нам давно не о чем говорить, да и молчать вместе становится тягостно, – а потом принялась за статьи и ещё какую-то возню, необходимую только для заработка. Например, готовлюсь к переводу экскурсии для группы туристов-итальянцев. Почему-то из всех достопримечательностей славного города Т. их заинтересовал только музей, размещённый в зловещем здании бывшей тюрьмы НКВД.
Но что толку в этой экскурсии и во всех итальянцах мира, если ты снова отвергаешь меня?.. Когда боль слишком давит на череп изнутри, ухожу бродить по городу в одиночестве – старое, проверенное лекарство. Или, скорее, обезболивающее. Ты уже называл так меня.
(«…Ты как обезболивающее. Рядом с тобой мне на какое-то время легче, но ты не добираешься до источника болезни. Да и я нуждаюсь в тебе, в общем-то, только когда болен и слаб. Ненормально всё это»).
Ты