Зеркало и свет. Хилари Мантел
они сомнительны с точки зрения поэтического мастерства, но не содержания. Я ее люблю, она меня не любит. Ах, она жестокая! Ах, я умру! Интересно, не затесались ли среди них стихи, сочиненные Генрихом? Покойным джентльменам вменяли, что они смеялись над королевскими виршами. К счастью, почерк Генриха не спутаешь ни с каким другим. Он узнает его даже в темноте.
В верхнем помещении Правдивый Том глядит в стену:
– Я все гадал, когда вы появитесь.
Он – лорд Кромвель – снимает джеркин.
– Кристоф?
Юноша подает бумаги. Они кажутся еще более помятыми, чем раньше.
– Жевал ты их, что ли?
Кристоф ухмыляется.
– Я всеяден, – сообщает он Тому.
Когда он, лорд Кромвель, расправляет листки, готовясь читать вслух, Том подбирается, как любой поэт, в ожидании вердикта, который вынесут его стихам.
Дни без нее уж сочтены,
Мои намеренья честны.
Ничто мое не скрыто от нее,
Ей сердце ведомо мое.
Он смотрит на Тома поверх бумаг:
– «Ничто мое не скрыто от нее»?
– Вы с ней сношались? – спрашивает мастер Ризли.
– О, бога ради, – говорит Правдивый Том. – Когда? Вы с нас глаз не спускали.
Всевидящий Аргус. Он держит бумаги на вытянутой руке.
– Вы не продолжите, мастер Ризли? Я не могу. Дело не в почерке, – обращается он к Тому. – Язык отказывается повторять.
Мастер Ризли берет бумаги за край:
О как мне счастье обрести,
И не обречь себя беде…
– Может, их лучше напеть? – спрашивает Ризли. – Не позвать Мартина с лютней?
Когда надежде нет пути.
И нету счастия нигде.
– Здесь остановитесь, – просит он Ризли. Он забирает бумаги, держа их большим и указательным пальцами. – Итак, вы открыли свои чувства, даже рискуя получить отказ. «Ничто мое не скрыто от нее». Она не была готова ответить на вашу страсть. Впрочем, это ведь обычная вежливость, уверять даму, будто ваша любовь куда сильнее, чем ее?
– Это проявление учтивости, – подтверждает Ризли.
– Однако она подарила вам алмаз – знак любви.
Правдивый Том спрашивает:
– Тогда зачем мне это писать?
– Вы забыли, – говорит он. – Как любой разумный человек. Хотя в пятой строфе вы пишете: «Навеки ваш Правдивый Том». К несчастью, «Том» рифмуется с «влеком».
Кристоф хихикает:
– Я и то лучше умею, хоть и француз.
– При дворе много Томасов, – отвечает обвиняемый, – и не все из них говорят правду, хотя утверждают обратное.
– Он смотрит в нашу сторону, – обращается он к Томасу Ризли. – Надеюсь, вы не станете утверждать, что это написано кем-то из нас?
Зовите-меня говорит:
– Всему свету известно, что это ваше прозвище, и вы от него не отказывались. Вы связали себя обетами, ее слуги признались.
Правдивый Том открывает рот, но он, продолжая листать, перебивает:
– Вы просите ее избавить вас от