Мир станет лучше. Стихи из двух тысячелетий. Татьяна Панарина
занимаюсь, и уборкой-
Минуток на общенье не хватает.
В то время не могла еще понять я,
Что больше, чем уколы и бальзамы
Те братовы слова, его объятья
Поддерживали в жизни нашу маму.
На кладбище
Холодной, угрюмой, унылой
В тот день оказалась погода,
И как-то свирепо и нагло
Над кладбищем ветер летал,
Над маминой свежей могилой
Немного всплакнула природа,
А утром, совсем как обычно,
День новый над миром настал…
Моей мамочке – Александре Григорьевне Панариной
Слыхала я, что каждый свою маму
Считает самой лучшей на Земле,
Моя была и вправду лучшей самой!
Какое счастье, что досталась мне!
Я после твоей смерти точно знаю
(Задуматься бы раньше надо мне):
Хорошая, любимая, родная,
Роднее всех на всей большой Земле!
Меня рожая, принимала муки
И строить помогала мне судьбу…
А я поцеловать забыла руки,
Когда ты упокоилась в гробу…
Мой отец, Панарин Василий Михайлович, 1932 г. р. – дитя войны
Отец на тракторе
Войне казалось: задолжали мы,
Ей смерти деда было маловато,
Отец в тринадцать лет после войны
Лишился глаза – взорвалась граната.
Осколок впился в глаз, и пацаны
До ночи с ним сидели под скирдою,
Пытаясь глаз старательно промыть
Чистейшей родниковою водою.
А в госпитале вставили протез,
И внешне настоящим глаз казался,
Но если мой отец бывал нетрезв,
Один глаз все же трезвым оставался.
Потом при всех рассказывал не раз,
Что медиков обманывал он снова,
На разных медкомиссиях свой глаз
Один он выдавал за два здоровых.
В двенадцать лет работал пастухом
За трудодни, был для семьи кормильцем,
Не вспоминать старался о плохом,
Потом и трактористом он трудился,
И комбайнером тоже, и еще
На ферме овцеводческой, в бригаде,
И курсы краткосрочные прошел —
Ветеринаром стал, раз было надо.
Он был шахтером целых двадцать лет,
И с одним глазом под землей работал,
Считал, что здоровее его нет,
Нисколько не рассчитывал на льготы.
Моя свекровь, Небаба (Новикова) Наталья Пантелеевна, 1933 г. р. – дитя войны
Война, деревня, вражеский налёт,
Бомбежку на печи пережидала,
Осколком была ранена в живот,
И до конца налёта прорыдала,
Никто не мог к девчонке подойти
И кровь остановить – осколки градом,
Пытался дед поближе подползти,
Да понимал, что смерть таится рядом.
На счастье, рана быстро зажила,
Отметина осталась в виде шрама.
Боялась, что не сможет никогда
Родить