Любить волка. Быть волком. История одной любви. Лилия Мигаро
нашей с Сергеем ночи, мне казалось, что все вокруг на меня смотрят и точно знают, теперь я женщина. Я видела подоплёку в каждом взгляде, каждом жесте и слове всех окружающих. Особенно это чувство меня заставляло краснеть и бледнеть общаясь со всем семейством Князевых и их работниками, и гостями.
На следующий день я общалась с судьёй, мы решили, что показания Лизы не обязательны. Судья разрешила посетить ребёнка с согласия родителей, дома. И дать заключение и возможно найти подтверждение моих умозаключений. Просить разрешения у семьи Князевых решила после разговора с их главой. Вот тут моя паранойя и расцвела. Николай Фёдорович увидев меня кинулся обнимать словно родную. И разговаривал он со мной подозрительно ласково, по-отечески добро. Поэтому краснея, бледнея и запинаясь я с трудом смогла объяснить, что хочу.
– Скажи мне, дочка, а если бы это была твоя дочь, племянница, внучка, как бы ты поступила? Только не спеши отвечать. Подумай. Я даю добро тебе на твоё решение, но только подумай хорошо каким оно будет.
Я скисла и молча ушла. Думала не один день. Закончила последнее дело которое вела в четверг, теперь я официально занималась только делом Князева. Поэтому в пятницу я занялась поисками детских психологов. Всех отметала. В итоге вышла на своего профессора юридической психологии, старенькую хрупкую женщину со взглядом прожигающем насквозь.
Фет Станислава Владимировна, о как долго же весь наш поток сдавал ей экзамен, даже я, круглая отличница, сдала со второго раза. А какой же шок я испытала, когда на моё приглашение выпить кофе и поговорить, она пришла ко мне со своим мужем и мужем её оказался никто иной как начальник службы безопасности семьи Князевых Владислав Григорьевич, фамилии я его так и не узнала.
Я даже вскочила из столика и схватилась в руку Пете, сидящему за соседнем столиком. На что супруг моей преподавательницы только рассмеялся. Это потом выяснилось, что его супруга тоже помогает в некоторых делах Князевых и о его помощи мне знала, поэтому попросила поприсутствовать при разговоре.
– Понимаете, Станислава Владимировна и Владислав Григорьевич, мне нужен психолог, но такой, чтобы все выведал у ребёнка и сам дал показания в суде. Чтобы при этом ребёнок не пострадал, а суд не подверг, вот вообще никак, сомнения его слова. – Я тяжело вздохнула. – Я стольких психологов перебрала, а выхода не вижу. Вот не хочу ребёнку боль причинять, вообще никак.
– Ну давай разберёмся, – проговорила Станислава Владимировна – я учила почти всех адвокатов, судей и следователей Москвы, составляла психологические портреты ещё в далёкие времена СССР и моему слову никто перечить не будет, а, следовательно, и сомнениям не подвергнут. Согласна? – Я закивала с расплывающейся улыбкой на лице. – А психолога ты искала зря. Тебе нужен психиатр, практик, сейчас можно таких психотерапевтами называть. Думаю, я найду нужного с весом в соей отрасли не меньше моего. Да и ребёнку будет полезно с ним пообщаться, после пережитого.
– Так вы знаете обо всем?
– Конечно знаю, все работники