Утро Судного Дня. Александр Мазин

      – Чужой, – сказал Шадаква. – Ты здесь чужой, ты – колючка в лапе льва.

      Трехглазый возвышался у него за спиной и кивал. Лицо у него было зеленовато-серое, как у мертвеца, а мутное око над бровями казалось вмятиной от страшного удара, проломившего лобную кость.

      – Врешь! – возразил Артём. – Я – не колючка, я – человек!

      Шадаква расхохотался.

      – Ты – свет смерти! – заявил он. – «Погибель» – твой знак. «Разрушитель» – твое имя. Твое рождение – песнь хаоса. Твой приход – конец мира.

      – Я – свет! – возразил Артём. – Свет – это жизнь!

      Шандаква снова захохотал.

      – Свет? Жизнь? Для слепых?

      – Я – зрячий! – заявил Артём. – И ты тоже! Это он – слепой! – Артём показал пальцем через плечо Шадаквы на трехглазого: – Он – слепой!

      – Ты ослепил меня, – губы трехглазого не шевелились, но это сказал он. – Верь ему, он знает, – рука с нечеловечески длинными пальцами легла на тощее плечо Шадаквы. – Верь ему, сокрушитель границ. Он – Шадаква, двести шестой сторож равновесия. Верь ему, ибо ты – его гибель. Ты пришел, чтобы сменить его.

      – Я пришел не к нему, – возразил Артём. – Я не хочу оставаться здесь. Я узнаю, кто ты такой, – и вернусь в свое время!

      – Он – ангел! – сказал Шадаква.

      – Ты шутишь? – спросил Артём. – Посмотри на него: какой он ангел?

      – Твой, – сказал Шадаква и захихикал.

      – Круг будет разорван, – беззвучно произнес трехглазый. – Возвращения нет. Есть новый виток спирали. Ты есмь альфа и омега. Я есмь алфа и омега. Он… – Трехглазый встряхнул Шадакву так, что голова его дернулась, будто у куклы, глаза закатились. – Он – часть цепи, – белесое око на лбу шевельнулось – будто улитка в раковине. – Ты – связующее звено.

      – Почему я здесь? – спросил Артём. – Я шел не к нему, а к тебе. Мой мир гибнет…

      – Твой мир еще не родился, – трехглазый отпустил Шадакву, и тот снова захихикал.

      – Почему Шадаква смеется? – спросил Артём.

      – Потому что ты его убил.