Харбин. Книга 1. Путь. Евгений Анташкевич
к саням, уложенный на сено и мешки и прикрытый всем, что Мишка мог извлечь из своей поклажи, звал людей, имена которых Мишке были неизвестны, и метался, пугая лошадь. Единственное, что понял Мишка, – это то, что жену Александра Петровича звали Анной.
Он правил по ангарскому зимнику на юго-восток к Байкалу; солнце, ещё несколько часов назад ощутимо припекавшее, к вечеру стало только светить; мороз усилился, и Мишка стал подумывать о том, что надо бы остановиться на ночлег в какой-нибудь деревне на берегу Ангары. Они проехали Бурдугуз, там у него жили несколько знакомцев, но он всё же не остановился, оставалось ещё несколько часов светлого времени, и он решил ехать дальше, к Байкалу. По дороге слышал стрельбу: два или три выстрела, но в морозном воздухе звук растекался низко, и он не понял, это было сзади от Иркутска или спереди от Байкала. Потом, уже в сумерках, когда проехали небольшой остров, он увидел там «лёжки»: «Похоже, отсуда и стреляли! Кешкины сукины дети, што ли?»
Вдруг из-за спины послышался ясный голос:
– Ты кто? Куда везёшь?
Мишка даже вздрогнул, Александр Петрович был до этого в забытьи, и Мишка уже начал беспокоиться, жив ли.
«Ну, слава тебе, господи! Живой!»
– Ты, ваше благородие, не голоси пока што! Тебе силы надоть беречь!
Он соскочил с саней, достал фляжку и вытащил из неё деревянную затычку:
– Дай-ка я тебя попользую! Со снежком будишь, с рыбкой али так, лекарственно? – Он оказался по правую руку от Александра Петровича, она была прихвачена верёвочной петлёй, накинутой поверх рукава бекеши, чтобы не поранить кожу, и привязана к борту. Адельберг пытался поднять её, как бы целясь в Мишку, как во врага. – Давай, Петрович, давай, тольки не промахнись! А я вот спиртцу тебе! – Он поднёс горлышко к губам Александра Петровича, тот вонзил в Мишку пронзительный взгляд, и спирт потёк по плотно сжатым губам. – Ах ты, беда какая! Да ты глотни малость, всё с нутра согреишься, его и так немного, всего-то полведра, а ты по бороде пускаешь.
Спирт обжёг сухие губы, Александр Петрович мотнул головой и попытался их облизать, в этот момент Мишка влил порядочный глоток, Александр Петрович проглотил спирт, его глаза округлились, Мишка плотно зажал ему рот рукой, Александр Петрович всосал носом воздух, стал выдыхать, и в этот момент Мишка положил ему на губы снег.
– Ну вот, ваше благородие! И никаких опохмелиев не буить!
Адельберг пожевал губами и закрыл глаза, спирт подействовал, и до самой темноты Мишка ехал не тревожась.
Зимник круто забирался на левый берег Ангары под самые железнодорожные пути, по которым сплошной вереницей катились эшелоны с чехами. Мишка дал маштаку пару хороших кнутов, лошадка взялась, натянула постромки и бодро потащила сани наверх. Впереди, верстах в двух за выступавшим из правого берега и закрывавшим полреки мысом, в темноте вдруг открылось множество огней.
– Мать честная! – выдохнул он.
Было тихо, ниоткуда не слышалось стрельбы, и он догадался, что это, наверное, та самая армия, которая отступала на Байкал, и, скорее всего, тот самый обоз, из которого он совсем недавно