Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 3. А.С. Калабалин. Л. В. Мардахаев
Это двадцативосьмилетнего мужчину! Да он, коли уж выбрал профессию учителя, должен был еще до поступления в пединститут научиться и этому, и многому другому… Отец не раз повторял:
– Мы не знали, чего бы не умел делать А. С. Макаренко.
Как-то он спросил Антона Семёновича:
– Почему Вы с нами не купаетесь?
А тот в ответ:
– Знаешь, Семён, если я разденусь, вы с ума сойдете, – такой я худой, а я бы не хотел, чтобы меня жалели. Так дешево потерять авторитет…
В другой раз отец спросил Антона Семёновича, почему он никогда не ест вместе со всеми. И тот опять поразил отца:
– Педагог может при этом проявить жадность, неопрятность. Это ему не принесёт успеха.
Видите, какое уважение к детям?! Моему отцу, в отличие от своего учителя, как раз нравилось во время спортивных соревнований (а он очень любил легкую атлетику, волейбол) ходить в одних трусах: фигура у него была отменная. А я в шутку говорил:
– Надо было Аполлона лепить с отца, до того красив!
И дети от него не отходили ни на шаг, казалось, им хотелось прикоснуться к такому ладному человеку. Еще в колонии А. С. Макаренко обратил внимание на внешность Семёна и приговаривал:
– Знаешь, шельма, что ты хорош, почему пацаны за тобой гурьбой…
Пример отца лишний раз подтверждал: педагогу свои достоинства надо подчеркивать, развивать, а недостатки искоренять.
Отец много выступал с лекциями, и там, где бывал, всегда появлялись единомышленники. Умел заворожить, убедить, зарядить искренней верой в то, что плохих детей не бывает. Это мы, взрослые, часто расписываемся в собственном бессилии, рубя с плеча: «Он трудный, что с него возьмешь?» Просто такие дети требуют больше внимания, больше ухода, с ними надо больше повозиться, попотеть. Надо ребенка разгадать, пробудить в нем человека и, если хотите, – творца. В колонии у Антона Семёновича хулиган забывал, что он хулиган, потому что занимался интересной, взрослой, настоящей работой. Он не играл в труд, а ощущал себя творцом и, однажды испытав это ощущение, уже не мог его забыть.
Воспитывать – значит, быть ребятам защитой, а мы превращаемся в судей. К кому, как не к воспитателю, идти в трудную минуту мальчишке? Потому я прошу, умоляю всех педагогов: пожалуйста, не начинайте свой день с жалоб на ребят, не приходите с обидами на них, по крайней мере, до тех пор, пока солнце светит. Чтобы я, не зная их прегрешений и не думая, какие «принимать меры», мог просто улыбнуться ребятам и взять кого-то за плечо, даже виновного, а тот, зная за собой вину, будет молить судьбу: «Хоть бы Антон не узнал». Разве этого недостаточно?
Убежден: не надо откладывать, как на сберкнижку, мелкие проступки ребят, о многих из них и вообще лучше нам, педагогам, не знать, чтобы не ходить информированными и злющими. Но почему педагогу порой просто-таки невтерпеж нырнуть в конфликт, спешно определить виноватых и правых и корить, корить,