СССР™. Шамиль Идиатуллин
катался Федин, шаловливо махавший трофейной курткой. Я, не успев даже сообразить, что происходит, пробормотал: «Раздавишь ведь, балда». Но Федин оказался изрядным акробатом: потоптав партнеров аки страус куропаток десяток секунд (публика сама приняла полулежачее состояние), он грузным таким чертом выпрыгнул на метр вверх, с грохотом приземлился на полусогнутые и принялся танцевать что-то среднее между гопаком и низовым брейком. Два других мужика приподнялись, позволили опознать в себе фединских, естественно, подчиненных (с жилстроя, между прочим, героев сегодняшних, получается) и покатились в диком темпе выплясывать вокруг побагровевшего от стараний шефа.
Живое творчество масс, пробормотал я, разыскивая глазами девочек в белых майках – не хотелось верить, что они и превратились в героических строителей. Девочки обнаружились почти за кулисами – строго подтанцовывали по стойке вольно, явно готовясь вступить в номер на финальной стадии. Я облегченно выдохнул и стал потихоньку продавливаться к малому шатру, где, по расчетам, находился Рычев. Концерт получился удачным и успешным, в безобразие и пошлятину, похоже, срываться не собирался и потому мог обойтись без моего бессильного внимания.
Сперва-то была мысль сделать все по-взрослому: накупить пафосной выпивки, посуды, вытащить из Москвы шеф-повара, из Тюмени или Красноярска – персонал целого ресторана, от халдеев до посудомойщиц, и главное – привезти пучок звезд помельче и какую-нибудь мега. Особенно кипятился Федин, который, как я подозреваю, мечтал пригласить на танец любимую певицу, а список у него был коротким – Пугачева да Ротару почему-то, здоровый такой консерватор Виталь Кириллыч наш. Я по этому поводу сразу высказался аккуратно, но решительно. Федин поинтересовался, а кого люблю я. Я объяснил, что мои симпатии лучше народу не демонстрировать, потому что мы нацелены на созидание, а не всемерное распространение шариата и анархического синдикализма. Федин поинтересовался, кого любит Рычев. Я вспомнил, что Армстронга, Синатру и вроде бы Петра Лещенко. Федин предложил пригласить кого-нибудь из них, а лучше всех скопом – человеку же приятно будет. Я предположил, что, во-первых, приятного здесь мало, во-вторых, еще на Гаити туда-сюда такие эксперименты проходят, а в центре России шансов на успех, к счастью, нет совсем.
Тут обсуждение пошло вразнос: исполком принялся наперебой предлагать любые знакомые имена, без разбору, лишь бы погромче были, от Доминго и 50 Cent до Хворостовского с «Теплой трассой». Я слушал, подперев щеку рукой. Давить совершенно не хотелось – все же как лучше искали – а других способов уйти в конструктив я не видел.
Спас все Баранов. Он воскликнул:
– Стоп, товарищи. Мы чего обсуждаем-то? Мы же говорим, с кем праздновать реальное начало великой стойки. А чего мы строим? Союз мы строим. И что, нам в связи с этим будут Орбакайте с Шакирами петь? И чем тогда наш проект отличается от какого-нибудь юбилея Дерипаски?
– А что ты предлагаешь? – спросил Федин. – Самим петь? Под гитару?