Освободите слона. Елена Макарова
Фридл. – Он обладает безудержной силой, от которой захватывает дыхание, внутренним зрением, позволяющим видеть насквозь и со всех сторон…»
Чтобы рассмотреть «внутренним зрением, позволяющим видеть насквозь и со всех сторон» все, что было нарисовано и прочесть все, что было написано в Терезине и о Терезине, нужно было сменить образ жизни, превратиться в архивного червя, читать документы на языках оригинала. Зачем?
Чтобы исследовать тему Свободы. Свобода в неволе. Свобода и неволя. Внутренняя свобода. Избавление от страхов. Возможно, обо всем этом можно думать и без всякой связи с Терезином. Возможно. Но меня на это вывели детские работы.
Прежде, занимаясь с малышами, я сердилась на родителей – ну что они вытворяют с детьми! Теперь, после долгого перерыва, я вернулась к искусствотерапии, но провожу ее с родителями, педагогами и воспитателями.
На семинарах, которые иногда длятся день, иногда неделю, иногда – по Интернету – несколько месяцев – мы погружаемся в детство, в мир, где можно все, где все может быть всем. Где мы свободны и не боимся быть глупыми или смешными.
«По-моему, я сошла с ума, – прошептала мне на ухо журналистка, пришедшая описать процесс со стороны, но тут же об этом забывшая – вам не кажется, что я леплю лучше всех?» Другого корреспондента я заметила танцующим вокруг собственного рисунка – мы рисовали под музыку.
В одном из долгих перелетов из Иерусалима в Лос-Анжелес я стала «лепить» из бумажных салфеток. Просто чтобы руки занять. Стюардесса заметила это и принесла мне целую упаковку. Потом ко мне подошла малышка, за ней мальчик, – и вскоре пассажиров, сидящих рядом и даже не совсем рядом, охватила эпидемия салфеточной лепки. Лишь седой господин, около меня, поначалу оставался безучастен. Но и он втихую начал мять салфетку. «Намял» целую лошадь со всадником. «Если бы мама это увидела! – воскликнул он. – Она никогда бы не поверила». И, продолжая лепить, он рассказал мне, что хотел стать хирургом, а стал банковским клерком, поскольку мама вдолбила ему в голову, что у него руки-крюки.
Стало быть, можно разбудить ребенка во взрослом! Правда, у некоторых взрослых он упрятан вглубь, куда бывает не так просто добраться. Если все же размотать этот клубок, «взрослый ребенок» радостно протянет к тебе руки. Как те дети, в больнице. И выяснится – одного занудили на уроках рисования, другого обругали за плохой рисунок, который был на самом деле хорошим, над третьим посмеялись, и т.д. Однако, при всех полученных в возрасте 5-11 лет травмах, есть одна общая, не сказать, ошибка, но крупная неприятность. С пяти лет нынешних взрослых учили не тому. Их учили сюжетному рисованию, пересказу увиденного в картинках, а рисование куда ближе к музыке, чем к литературе. И ценно в нем именно то, что словами не исчерпывается. Почитайте педагогические труды Иттена, Клее, Кандинского – и увидите, что я не брежу.
Со взрослыми я впервые начала заниматься в Израильском музее, это были, правда, весьма специфические взрослые, умственно и душевно больные, которых на мои занятия привозили воспитатели