Конец эпохи Путина. Записки политолога. Алексей Кунгуров
поголовье в 146 миллионов, а это уже 0,00000065 %. Разрыв получается в 770 раз. Поэтому само по себе устранение клептократической верхушки не решает проблему бедности в России. Ее причина носит фундаментальный характер и заключается в низкой продуктивности рентной модели экономики, на которой паразитирует все общество в целом, а не только элита. В смысле приверженности паразитизму никаких противоречий между верхами и низами нет.
Значит ли это, что существующий порядок способен существовать вечно? Мол, верхам не следует забывать делиться – и тогда быдло сможет бесконечно долго находиться в состоянии рабской покорности. Нет, нет, нет и еще раз нет! Сама система самопоедания неизбежно приводит к исчерпанию внутренних ресурсов. Это верно, так же как и то, что паразит, убивая свою жертву, лишает себя источника существования. Верхам еще есть, что присваивать, но обеспечить полную миску низам уже затруднительно, а скоро станет и невозможно. И это будет рубежом, на котором паразитический консенсус между верхами и низами неизбежно разрушится.
Какое-то, вероятно даже весьма длительное, время социальная матрица может существовать и самовоспроизводиться по инерции. Однако совершенно неизбежно конфликт интересов между полюсами общества будет нарастать. Наиболее остро он проявится между старыми элитариями, всеми силами старающимися превратиться в сословие, и молодыми «пассионариями», стремящимися прорваться в верха. Так называемый средний класс первым пойдет под нож. Собственно, последние пару лет происходит медленное его удушение. Он уже сильно скукожился и продолжает усыхать, скатываться вниз.
Его представители утрачивают не только материальный достаток, но и социальный статус, что подчас очень болезненно ими воспринимается. Великая мечта либеральных романтиков сделать жизнь своими руками, добиться успеха благодаря своим способностям и воле рассыпается на глазах. Социальная мобильность почти полностью заморожена. Какие у среднего класса перспективы? Эмиграция или маргинализация, медленное погружение на дно, ассимиляция с массой «лузеров и терпил». Порождает ли это общественный конфликт? Полагаю, что да, хотя он не носит характер всеобъемлющего. Уехать из страны не имеет возможности даже значительная часть тех, кто хочет это сделать.
Движущей силой любой революции становится не тот общественный слой, которому нечего терять, а тот, которому тесно в рамках старого уклада, которому некуда расти. Угроза же потерять то немногое, что у него есть, является мощнейшим мобилизирующим фактором, катализатором протеста. Можно сколь угодно уничижительно отзываться об офисном планктоне или интернет-хомячках, весь революционный порыв которых улетучивается за полчаса «срача» в соцсетях. Но именно «разгневанный горожанин» (кажется, так обозначил эту социальную группу Владислав Сурков?) обещает стать «хворостом» протеста, ставящего крест на путинизме.
А вот к ним присоединится уже некоторая часть низов, прежде всего