Бу. Повести. Роман Британский
ты. Она тоже ловила ночного гнома?
И Мама и Марми прекрасно понимали, что чем дольше они будут говорить об этой девушке с непривычным именем, тем дольше можно будет не убирать.
– Я расскажу тебе, пока ты будешь убирать в комнате, – нарушила всю стратегию мама.
– Но почему? – взмолилась Марм. – Он же может сегодня еще придет. Пострадало только пирожное. Ему и конфеты сойдут.
– Гномов не существует, милая. Ты же уже большая. Я понимаю, что ты любишь сладкое, но сваливать всю вину на вымышленный персонаж… И вообще, конфеты и ковер не совместимы.
– У меня украли желание! Я хочу, чтоб пришел ночной гном и рассказал мне, где его искать, – грозно заявила Марм. – Его зовут Никтоник. Он любит конфеты. И он существует!
– Желание может исчезнуть, но чтоб его кто-то крал, даже не знаю. – смягчилась мама.
Марм рассказала, что у ней есть секретное место, только она конечно же не скажет какое именно, и что там хранятся её секреты, мечты и желания. А сейчас кое-что пропало, хотя она забыла, что именно. Подобная исповедь натолкнула маму только на мысль: «В комнате надо хорошенько все убрать, пересмотреть старые игрушки и прочий хлам и, возможно, тогда твое желание отыщется». Для девочки это звучало еще более фантастично, чем пришествие Никтоника. Взрослые, как водится, ничего не понимают. В тот же день Марми узнала от папы, что такое мораторий на сладости. Это то же самое, что «нет», только звучит более грозно. «Нет» расстраивает детей беспредельно. «Нет» вырастает на пути, как огромная гора, и не видно дороги, как пройти к своему «да». Все закрыло собой диковинное слово «мораторий».
Марм обиделась, расстроилась. Ходила хмурая весь день. Моль затаилась. Паутину пришлось расплести, а это было самое сложное. Обидно было, что гном не пришел, что родители ничего не понимают, что ты маленький и ничего не можешь ни сделать, ни объяснить. Слово даешь себе, что когда вырастешь, не будешь как они: мешать всем выполнять их желания и навязывать свои мнения. Для этого и нужен был ящик! Даешь себе слово и несешь его в секретную шкатулку. Они, небось, думала девочка, свои ящики позабыли и хотят, чтоб и я от своего отказалась. Вот уж нет! Возможно, родители Марми тоже, когда были маленькие, давали себе такие обещания, но сложили их в ящики, и они там пропали, как сейчас пропало её воспоминание. Марми показалось, что у неё снова кто-то пытается умыкнуть желание. Но Мармышка была упрямым ребенком. Уже следующим вечером после моратория, когда история с пирожным стала забываться, девочка снова стащила нитки, выпросила у папы шоколадный батончик, один, достала из ящика последние запасы песочного печенья и две желейные конфеты. Если он не клюнул на пирожное, то это вряд ли поможет, – бормотала Марм, обвязывая все ниткой. – Поэтому сегодня наш последний шанс.
Девочка все надежно спрятала – никаких мин под дверью, – и приготовилась не спать. Снова вечер. Снова ночь. Пижама, выключателя щелчок, далекий бубнеж телевизора. Темнота, как ягодное варенье, сладко обволакивала и клонила